Город за синим забором. Маршрут четвёртый.

Прогулки с бульдозером. Взгляд сквозь трещины Юсуповского дворца 

«Преклоненные ангелы со светильниками окружают купол Исакия. Три золотых граненых шпиля перекликаются через Неву и Мойку. Львы, грифоны и сфинксы там и здесь оберегают сокровища или дремлют. Скачет шестёрка Победы над лукавою аркою Росси. Сотни портиков, тысячи колонн, вздыбленные лошади, упирающиеся быки… Какое счастье, что здесь ничего уже нельзя построить! – ни кондитерского небоскрёба втиснуть на Невский, ни пятиэтажную коробку сляпать у канала. Ни один архитектор, самый чиновный, самый бездарный, употребив всё своё влияние, не получит участка под застройку ближе Чёрной речки или Охты», — так писал в конце 1950-х годов Александр Солженицын. То было время, которое будущий нобелевский лауреат никогда не жаловал и тем паче не идеализировал. Александру Исаевичу повезло – он не был в Петербурге XXI века, а то узрел бы многое из того, что уже «сляпано» в городе, являющемся одним из центров мирового культурного наследия.

В сегодняшней прогулке с будьдозером постараемся разглядеть новые штрихи, а точнее будет сказать — кляксы – в историческом портрете города.

Но для начала возьмём пушкинское:

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты…

А теперь попытаемся втиснуть в эти строки что-нибудь нынешнее шлягерно-безграмотное, вроде: «Я не буду целовать холодных рук» или «Зайка моя, я твой тазик». Что получится?

А получится то, что происходит сегодня с историческим центром Петербурга, когда в среду всемирно признанных архитектурных шедевров нахально «вляпываются» незваные пришельцы из супермодного градостроения. Вопиющий пример тому – отель с претенциозным названием «Ренессанс» на Почтамтской, 4. Даже готовивший проект архитектор отказался от авторства, когда строительная компания, с беспредельной наглостью перейдя все рамки дозволенного, вместо четырёхэтажного здания возвела восьмиэтажку, украсив её уродливой и бессмысленной стеклянной конструкцией, как бы бросающей вызов золотому куполу Исаакия. Архитектурное чудище напрочь исказило облик Исаакиевской площади. Никакого наказания инвестор, естественно, не понёс, в Петербурге это нынче как-то не принято: государственная власть и бизнес у нас, всем известно, разделены и поэтому, видимо, не могут оказывать друг на друга никакого влияния.

Горожане до сих пор гадают, для чего на углу 1-й Советской улицы и Суворовского проспекта, на месте сквера с доской почета лучших людей района произросло некое бестолковое сооружение, сразу же получившее прозвище «Шапка Незнайки» — сказочного персонажа детского писателя Носова. В «шапке» никто не живёт и ничего не происходит, пустующее здание вот-вот начнёт разваливаться.

В середине 1990-х годов в центр Сенной площади – прежде Площади мира – воткнули зелёный алюминиево-стеклянный штырь – Башню Мира. Отказаться от этой дурацкой затеи власти не могли по политическим соображениям: то был бескорыстный дар некоего частного лица польско-французского происхождения, неусыпно боровшегося за мир во всём мире. И уже окончательно изуродовал вид старейшей городской площади недавно возведённый параллелепипед торгового центра «Пик».

Основательно обновить бывшую
            имперскую столицу намеревались после 1917 года. В архивах сохранились документы о том, как в 1920 году архитектурная мастерская Совкомхоза представила проект упорядочения центра Петрограда, по которому, в частности, предусматривались кардинальная перестройка Адмиралтейства и возведение помпезного Дворца Труда за Ростральными колоннами и зданием Биржи на стрелке Васильевского острова. Но ещё не закончилась Гражданская война, и власти было не до «упорядочения». Позже рушили в основном культовые сооружения. Любопытно, что храм Воскресения Христова (Спас-на-крови), построенный на месте смертельного ранения Александра II на Екатерининском канале, мог разделить судьбу храма Христа Спасителя в Москве. 4 мая 1938 года постановлением специальной комиссии он был приговорён к уничтожению.

Было точно подсчитано, что после взрыва останется 46 тысяч тонн мусора, который вывезут за 15 тысяч ездок в течение 375 рабочих смен. Не успели: началась Великая Отечественная война.

Вообще «великому городу с областной судьбой», как назвал Ленинград поэт Лев Озеров, удалось в основном сохранить в отличие от Москвы свой неповторимый облик. Питеру по статусу не положены были высотные здания. Первые высотки появились лишь в начале 1950-х годов южнее парка Победы на Московском проспекте. Там шла новая застройка, и они пришлись к месту, составляя сегодня интересный архитектурный ансамбль так называемого сталинского ампира. Исторический же центр остался практически не тронутым, что позволило академику Лихачёву ввести в научный оборот понятие «небесные линии Петербурга». Они определялись невской водой, крышами зданий, строго регламентированных по высоте, и низким небом, в которое имеют право вторгаться только шпили Петропавловки, Адмиралтейства и купола церквей. На Неве только один объект выбивался из окружающего пространства – построенная в 1967—1970 гг. гостиница «Ленинград», причём по первоначальному проекту её хотели возвести на восемь этажей выше, но вовремя опомнились. Ныне это досадное «недоразумение» исправлено. На углу Большого Сампсониевского и Финляндского проспектов, на месте снесённых исторических зданий, перекрывая городскую панораму, возвысился новомодный архитектурный монстр, ставший ещё одной карикатурной высотной доминантой.

Ещё одной кляксой на портрете города стала чёрная коробка очередного бизнес-центра на Владимирской площади, явно стремящаяся своей высотой и цветом подавить доминирующее значение золотых куполов Владимирской церкви. Возвести огромный стеклянный коробок торгово-развлекательного центра возле станции метро «Политехническая» вознамерилась компания «Триумф плюс». Профессор Петербургского государственного политехнического университета Виталий Боронин говорит, что стекляшка разрушит зрительное восприятие всего ансамбля площади, на которой стоит историческое здание 1902 года постройки, где работали светила отечественной науки Д.И. Менделеев, А.С. Попов, А.Н. Крылов, А.Ф. Иоффе, П.Л. Капица, И.В. Курчатов.

Весной 2006 года московский режиссёр-документалист Татьяна Селихова завершила работу над фильмом «Петербург. Сумерки нового времени». Это о том, как XXI век разрушает облик Северной Пальмиры, когда исчезают не только отдельные памятники, но и утрачивается сама душа великого города.

Петербуржцы о фильме практи-
            чески ничего не знают, так же, как не ведают о результатах недавнего визита международных наблюдателей центра всемирного наследия ЮНЕСКО, связанного с проектом газпромовской башни. По одним данным, эта организация намерена объявить кампанию по спасению центра Петербурга, по другим сведениям, в итоговом документе работа по сохранению культурного наследия оценивается удовлетворительно. Если высокопоставленные эксперты осматривали, например, здание Адмиралтейства, то не могли не заметить, что выглядит оно несколько иначе, чем во времена Пушкина, или даже 3—4 года назад. На парапете второго яруса башни демонтированы пришедшие в аварийное состояние 28 скульптурных аллегорий природных стихий, времён года, ветров, музы астрономии и древнеегипетской богини Изиды, которой приписывают изобретение судостроения.

Вряд ли добавят городу столичного лоска руины архитектурных шедевров. В 1817—1820 гг. для князя Лобанова-Ростовского, видного государственного деятеля и дипломата тех лет, был построен особняк, имеющий в плане очертания правильного прямоугольного треугольника, выходящего фасадами на Исаакиевскую площадь, Адмиралтейский и Вознесенский проспекты. Главный фасад, обращённый к зданию Адмиралтейства, украшен восьмиколонным портиком с фигурами львов из белого мрамора. В истории Петербурга это здание в стиле высокого классицизма известно как «Дом со львами», построенный по проекту Огюста Монферрана, имя которого знает весь мир по Исаакиевскому собору и Александровской колонне. Во второй половине XIX – первой половине ХХ века в здании размещались военные ведомства. Потом школа, проектный институт. Часть роскошных интерьеров была безвозвратно утрачена, но особняк оставался архитектурным памятником, и никому в голову не приходило его перестраивать.

Недавно с ведома Смольного
            «Дом со львами» передали Управлению делами президента. И началось. Находящийся под охраной государства памятник отдали в аренду некой фирме «Тристар инвестмент холдинг», которая совместно с австро-германской компанией «Штробаг» переделывает особняк под отель. На месте двух классических по пропорциям дворов образовалось некое бесформенное пространство с огромной четырёхметровой глубины ямой. Снесены крыши. Бесследно исчезла часть здания вместе с фундаментом. Такое совершенно недопустимо, если прочитать Федеральный закон 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации». Но законы писаны не для ведомства г-на Кожина.

«Дом со львами» нужно спасать от разрушения, пока он не лишился статуса памятника международного значения. Об этом говорится в обращении представителей общественных организаций, которые встретились недавно в Доме архитектора. Кстати, это здание на Большой Морской – тоже памятник архитектуры позднего русского классицизма и тоже пошло многочисленными трещинами: рядом идёт реновация – отель строят.

Неподалёку от Дома архитектора – Мойку по мостику перейти – Юсуповский дворец, который построил во второй половине XVIII века Жан Батист Валлен-Деламот. Над созданием роскошных интерьеров здесь трудились несколько поколений русских зодчих. Это место связано с убийством в 1916 году Григория Распутина. Состояние памятника федерального значения сегодня оценивается как аварийное. В 2006 году обвалились четыре колонны, пришлось ставить подпорки. Специалисты говорят о разрушении старинного дренажа, защищавшего фундаменты от подземных вод, при проведении дорожно-строительных работ на набережной Мойки, о ранах, нанесённых зданию бомбёжками и артобстрелами в блокадную пору.

Недавно начали трескаться стены Мавританской гостиной. Поставленные маячки один за другим лопаются. О причинах официально сообщили в КГИОПе. Его председатель Вера Дементьева сделала открытие поистине планетарного масштаба: в бедах Юсуповского дворца виновато глобальное потепление. Тёплые зимы, мол, вызывают подвижки грунта, что привело к расширению уже давно существовавшей щели на стене Мавританской гостиной.

Это очень удобно – возложить ответственность на климатические изменения и не замечать, что рядом с дворцом готовится к возведению многофункциональный комплекс. Застройщик ООО «Рюрик менеджмент» считает, что он здесь ни при чём: ведутся всего лишь исследования грунтов. Методом вращения проделано несколько скважин диаметром 10 см и глубиной до 30 м. Всего таких скважин пробьют пятьдесят. Но пока всех разрешительных документов на строительство не получено. Вот как замечательно – разрешения нет, а скважины есть, и дырки во дворце тоже.

На этом закончим маршрут с бульдозером, оставив заинтересованным сторонам выяснять, что есть причина гибели памятников: нерадивость чиновников, козни глобального потепления или неутомимая деятельность градоначальства по переделке вверенного ему города.

* * *

Как-то осенью на одной из центральных магистралей видел рекламный билборд: на фоне Эрмитажа дама бальзаковского возраста, приятная во всех отношениях, и отрок с просветлённым ликом задумчиво вглядываются в светлую даль. Надпись гласила: «Сохраним красоту родного города для наших детей!» И подпись внизу: «Правительство Санкт-Петербурга». Оно, правительство, очень печётся о сбережении этой самой красоты. Проводятся потешные аукционы по «продаже» исторических памятников в хорошие руки — этакая шутейная форма привлечения дополнительных инвестиций для поддержания обветшалых объектов культурного наследия. Произносятся напыщенные речи о неповторимой «душе» замечательного города. Чуть ли не под треск барабанов объявляется о создании некой «Красной книги» с перечнем объектов, кои нельзя перепрофилировать. Только всё это — финтифлюшки. Генеральная линия Смольного незыблема: исторический центр состоит не только из шедевров архитектуры, но и морально устаревших построек, которые нужно сносить и на их месте возводить новые. Как это делается, мы уже видели.

Один знакомый журналист сказал мне: «Будь жив академик Лихачёв, встал бы у Александровской колонны — и никакого катка бы не было». Очень может быть. В 1960-е годы, когда Смольный относился к Лихачёву с подозрительной неприязнью, одного его слова оказалось достаточно, чтобы похерить безумную идею передвигать дома на Невском для расширения проезжей части проспекта. Но Дмитрия Сергеевича нет. И нет, похоже, человека, равного ему по силе воздействия мудрого слова на общество и власть.