Гоголь и современность

  Русской классике нынче плохо в своём Отечестве. Худо вообще настоящей русской литературе – в новый коммерческий век не нужна она ни властям, ни нуворишам, ни читателю, который ещё лет 20 назад простаивал в ночных очередях, чтобы по записи купить заветные книги.
  Вот что сегодня говорят социологи: 55% взрослых россиян признались, что не покупают книг, а 46% — что не читают их. Даже самые образованные и «продвинутые» читатели сегодня ориентированы на массовое потребление, более половины из них не могут назвать книг или авторов, которые произвели на них сильное впечатление за последние годы.

  Немудрено, что при таком самочувствии народа подготовку к празднованию 200-летия Гоголя впору уподобить битве под Москвой 1941 года, которая и решила исход Второй мировой войны. Но если тогда враг был ясен, то теперь он тысячелик, принял все возможные обличья, усвоил все повадки мимикрии, в особенности — коварное умение задушить жертву в объятиях. С той только разницей, что сражение 1941 года мы выиграли, а битву за Гоголя в лучшем случае можно назвать ничьей, невзирая на героические усилия немногих поборников великого гения России.
  Билась четвёрка членов Общественного совета «Слова», они же члены Оргкомитета по празднованию 200-летнего юбилея, — Золотусский, Распутин, Ямщиков да Ливанов — за то, чтобы встретить юбилей Гоголя достойно, преодолевали козни многих, но преуспели в немногом. Поддерживаемые энергичными усилиями министра культуры А. Авдеева, они воспротивились попыткам перенести памятник автору бессмертной поэмы «Мёртвые души» работы Н. Андреева с Никитского бульвара на Знаменскую площадь, где находится памятник работы Томского, который предполагалось и вовсе убрать с глаз долой. Музей в усадьбе на Никитском, где скончался Гоголь, открыть не удалось, хотя московские власти клятвенно заверяли: дом-музей там уже отлично устроился, решительно ничего больше и предпринимать не следует.
  Полного, то есть без купюр и изъятий, собрания сочинений великого гения выпустить так и не удосужились. Не приговор ли это нашему общественному вкусу и тем, кто вершит ныне культурную политику страны?
  Одним из немногих отрадных исключений в подготовке гоголевского юбилея стал показанный по телеканалу «Культура»
10-серийный фильм «Оправдание Гоголя» писателя Игоря Золотусского, лучшего в современной России знатока творчества и жизни автора «Тараса Бульбы» и «Мёртвых душ».
  Оправдывать Гоголя за его сатиры, за высмеивание им русской жизни, за пародии его на человеческую натуру?.. Осуждать его за то, что не заметил он современных ему героев, скажем, таких, как Ермолов и Давыдов, чьи победы гремели в русском обществе?.. За то, что в его несметной галерее образов помещиков, чиновников, дворовых не нашлось ни единого положительного образа?..
  Ведь типы гоголевские вне времени, они вненациональны и вечны. При этом Гоголь, как верно подмечает И. Золотусский, любил всех своих героев – даже самых последних прохвостов. Ленин и другие революционеры не упускали случая щегольнуть гоголевскими персонажами как яркими и точными символами старой, отжившей России. Но к их удивлению, все эти типажи чудодейственным образом явили себя в советской коммуне, разве что в большей концентрации и в большем уродстве. Ну уж а новое время дало нам небывалое обилие гоголевских кувшинных рыл…
  Человек, в котором нет ни капли русской крови, стал по праву величайшим русским гением. В одном этом факте – свидетельство величия русской культуры, русского языка.
  «Боже, как грустна Россия!» – голосом невыразимой тоски произнёс Пушкин, выслушав начальные главы «Мёртвых душ» в исполнении автора. Может, Гоголь и оказался пророком, и пророчество его только теперь открывается нам во всей своей полноте. Когда нет ни героя, ни народа, ни великой судьбы. Когда обыватель уткнулся в телеящик из попсы и «аншлагов» и не нарадуется собственному помутнению ума и нравственному падению.
  Гоголь, конечно, шаржировал современную ему действительность страны, которая раскинулась от Варшавы до Калифорнии. Но что если он как раз точно угадал русского человека, каким он явится в своём развитии через 200 лет? Только он полагал, что это будет Пушкин, а им оказался… Чичиков.
  Разве не чисто гоголевский персонаж был обласкан только что высочайшим приёмом в Кремле? Внешне разительно похожий на Чичикова, Фридман начинал свой славный путь со спекуляций билетами у касс Большого театра. Затем прорвался в клуб миллиардеров и теперь почтительно докладывал президенту о том, как важно в кризис сохранять рабочие места (о чём он, Фридман, не щадя живота, денно и нощно печётся), а также о том, «сколько вновь открытий чудных сулит» предприимчивому человеку нынешнее падение рынка недвижимости. Президент попенял гоголевскому персонажу: дескать, негоже разорять собрата своего, Дерипаску, обращениями в суд по поводу невыплаченного кредита.
  В канун юбилея Гоголя вниманию телезрителей представлена жизнь доярки из Хацапетовки – «премьера, которую ждала Россия», как громогласно, без тени смущения твердила реклама. Вот что ныне проходит у нас в качестве замены Гоголю — до тошноты банальная мелодрама, где глупость всех героев уступает только глупости создателей этого телешедевра и, само собой, зрителей, которые каждый вечер исправно жуют выдаваемую им жвачку.
  А Гоголь вечен для России. В этом, как ни парадоксально, сходятся как поклонники, так и противники его.