Гармонист всея Руси

Геннадию Дмитриевичу Заволокину 18 марта исполнилось бы 65 лет
Шёл август 1997 года... Мы, группа московс-ких писателей, прорабатывали идею создания литературного журнала. Идея казалась прекрасной, но держалась она лишь на нашем энтузиазме. Не хватало главного – денег. Впрочем, кое-какие виды были и подстёгивали наше честолюбие. Работали по нескольким направлениям, в том числе и над созданием общественного совета, в который собирались пригласить известных людей: Александра Шилова, Геннадия Заволокина, Николая Бурляева и других... Мне довелось встретиться с Шиловым в его картинной галерее, а на Геннадия Заволокина вышел через Останкино. В разговоре изложил суть предложения, он спросил, кого ещё думаем ввести в общественный совет, и, услышав перечисленные фамилии, легко согласился.

Начало оказалось неплохим, но, как часто бывает в таких ситуациях, в дальнейшем начинание застопорилось. Да тут я на месяц загудел в больницу, долго восстанавливался, и, пока болел, оказалось, что журнал более всего нужен был мне. Так что идея эта сама собой закрылась, но в душе осталось чувство вины перед людьми, которых зря потревожил. И тогда решил написать о них. Начал с Заволокина, потому что он-то был мне ближе всего. Дождался, когда он появится в Москве, договорился о встрече. Обычно пишущие люди представляют какое-нибудь издание, я же никого не представлял и до конца не был уверен, что где-либо смогу опубликовать своё сочинение, но если опубликую, то искуплю вину перед Геннадием Дмитриевичем, хотя уж и не такую большую.
Встреча состоялась в монтажной студии Останкино, где Заволокин готовил очередную передачу. Он явно не располагал временем, тем более что пришёл человек, никого не представлявший... И всё-таки уделил мне минут 15–20, подарил парочку своих книг. Я прежде книг его не читал и поэтому наивно решил основательно расспросить собеседника. Но не получилось – основательно-то. Тем не менее считал, что мне повезло встретиться с известным, а главное, любимым человеком, передачу которого «Играй, гармонь» всегда с нетерпением ждал.
Пока суетился, наступил 1998 год. Узнав, что вскоре у Геннадия Дмитриевича юбилей, решил где-либо пристроить интервью к его
50-летию! В очередной раз созвонившись, договорились о встрече: Заволокин изъявил желание прочитать, что сочинил новый для него автор, а прочитав, одобрил, сделав незначительную правку.
После первой публикации начал подумывать о других. Тем более что в газпромовском журнале «Фактор» попросили написать о Заволокине и для них. И не только попросили, но и начали торопить. Торопить-то торопили, но статья в этом журнале пролежала почти два года, и виной тому — невидимые постороннему человеку литературные рифы. Но ожидание будет потом, а пока надо было запастись новыми фотографиями Заволокина. Новая встреча произошла в начале июня. Говорили недолго, так как Заволокин вместе с командой отъезжал на очередной Ивановский фестиваль гармонистов, но фотографии я получил, коротко обменявшись новостями.
С новыми фотографиями продолжил наступление на редакции, не дожидаясь публикации в «Факторе». Вскоре в «Парламентской газете» вышла статья о Заволокине. Газету я сразу послал в Новосибирск и начал изыскивать пути к следующим публикациям. А вскоре вышла статья в журнале. Узнав об этом, позвонил на удачу в Останкино и... попал на Геннадия Дмитриевича! Договорились встретиться на следующий день, так как пока не имел на руках номера журнала, но сразу же позвонив редакцию, в тот же вечер поехал в журнал, предупредив Заволокина. В гостинице «Останкино», кроме Геннадия Дмитриевича, находился его зять, а позже подъехал художник Евгений Ключарёв... Публикацию «обмыли». И здесь надо сказать, что «обмывание» проходило не с привычным русским людям размахом, а, скорее, символически, а началась сия трапеза с молитвы перед походным иконостасом, который Геннадий Дмитриевич возил с собой. Всем известно, что разговор за общим столом необыкновенно сближает. Геннадий Дмитриевич радовался публикации в солидном газпромовском журнале и собирался идти на приём к Рэму Вяхиреву – просить финансовой помощи на свои подвижнические дела.
С той встречи в январе 2000-го Геннадий Дмитриевич окончательно расположился ко мне. Теперь, бывая в Москве, сам звонил, спрашивал о новостях. Сперва казалось, что он имел в виду публикации о себе, но потом понял, что это только повод, чтобы позвонить. К тому же он стал считать меня иным человеком, чем при первых встречах, о которых впоследствии сказал: «Вот, думаю, ходит какой-то чудак! И чего добивается?» Вместе посмеялись над этим признанием, которое задним числом было совсем не обидно, потому что я-то ничего не добивался для себя – мне хотелось одного: чтобы как можно больше людей знали о Геннадии Заволокине за счёт печатных публикаций.
К тому же мне, человеку провинции, с детства была близка гармошка, от звуков которой буквально замирал. И как я мог равнодушно относиться к ней и гармонистам, если они умеют уловить настроение людей, вовремя подхватить их душевный порыв. Кто не знает о гармони? Особенно на селе. Да и большинство теперешних жителей городов – выходцы из провинции, и невозможно вытравить из их памяти юность, которая снится всю жизнь. В их душах с детства заложена любовь к этому инструменту, если при его звуках ноги сами собой пускаются в пляс. Нельзя остаться равнодушным. Сердце готово выпрыгнуть из груди, и слёзы наворачиваются, и мурашки по коже бегут – вот что такое настоящая гармошка!
О Геннадии Заволокине писать было легко и трудно: легко – потому что у всех на виду, а хотелось выдать такое, чего никто не знает о нём, даже он сам о себе. Но попробуйте это сделать, если при первой встрече сразу обезоружил:
Из-под Томска, звать Геннадий,
Батю Дмитрием зовут,
Дед Захар, мать Степанида –
Перед вами весь я тут!
Незадолго до гибели Геннадия Заволокина, в очередной раз встретившись с ним в номере гостиницы «Останкино», мы говорили долго, о разном, в том числе и о будущем передачи «Играй, гармонь». Теперь с запоздалым сожалением вспоминаю о той встрече, когда был не до конца внимательным, не особенно запоминая, что говорил Геннадий Дмитриевич, как жестикулировал, улыбался. Почему-то надеялся, что зарождавшаяся дружба вся впереди, а теперь остаётся каяться, понимая: к тому, что было, уже ничего не прибавишь. Восхождение оборвалось на полпути, остался без товарища, как без страховки.
В марте и апреле 2001 года вышли мои очередные газетные публикации о Геннадии Дмитриевиче. Одну газету я отослал ему домой, а другую передал при личной встрече. Произошло это 15 апреля перед посещением церкви Косьмы и Дамиана на Маросейке, за три дня до Пасхи. После короткой литии Геннадий Дмитриевич попросил Анатолия Заболоцкого, известного оператора-постановщика фильма Василия Шукшина «Калина красная», запечатлеть нас на пленке. Анатолий Дмитриевич поставил нас на фоне церкви и всё никак не мог найти нужный ракурс: то ли у меня, не привыкшего к подобным прилюдным съемкам, было каменное лицо, то ли из-за своего высокого роста я не помещался в кадр. И тогда Геннадий Дмитриевич, видимо, поняв моё стеснение и некоторое неудобство, связанное с обоюдной несоразмерностью, скомандовал: «Становись вниз!» Сам же остался на тротуаре, хотя и в таком положении был ниже ростом, но не настолько, чтобы это бросалось в глаза. Команда-шутка развеселила, мы заулыбались, и Заболоцкий успел запечатлеть момент нашего веселья.
Тот день навсегда отложился в памяти, потому что был днём последней встречи с Геннадием Дмитриевичем. Вечером он улетал в Новосибирск, времени до отлёта оставалось мало, а ему надо было заехать в Радиокомитет. На Маросейке мы были, понятно, не одни, и всей группой отправились к станции метро «Китай-город», чтобы проехать одну остановку до «Третьяковской». Сопровождающие «разрывали» его, всем он хотел уделить внимание. Но вот и «Третьяковская»... На прощание мы обнялись, пожелали друг другу удачи... И это была последняя моя встреча с народным любимцем.
Менее чем через три месяца, включив телевизор утром девятого июля, ошалел от неправдоподобного известия: в автокатастрофе погиб Геннадий Заволокин! Как это погиб? Что значит столь немыслимое сообщение?! Но чем дольше сидел у телевизора, тем отчетливее понимал суть происшедшего... Слёзы застилали глаза, а сердце не хотело работать... Пошёл на почту, послал телеграмму соболезнования его жене Светлане Дмитриевне, в одночасье ставшей вдовой, и весь день слушал записи песен дорогого человека.
Когда не стало нашего Дмитрича, тревога за общее дело холодила душу, мысленно перебирал людей, которые могли бы продолжить выпуск осиротевшей телепередачи «Играй, гармонь». Конечно, второго Геннадия Дмитриевича никогда не будет, но у него осталась семья, «Золотая десятка» гармонистов, каждый из которой – народный талант. Поэтому, надеялся, что найдётся человек, который не убоится взвалить на себя всю эту махину. И он нашёлся: им оказалась Анастасия Заволокина, подхватившая тяжёлую ношу отца и достойно несущая её второе десятилетие, и имя этой ноши – Гармонь!
О творчестве Геннадия Заволокина можно говорить бесконечно. Отмечая многие его качества, надо признать, что главное его призвание было связано всё-таки с гармонью. Он сам любил гармонь, умел зажечь этой любовью других, собрать единомышленников и вовремя подхватить их душевный порыв. И с годами это стало общероссийским явлением, а сам Геннадий Дмитриевич удостоился нескольких Государственных премий, звания «Народный артист России», а главное, стал любимейшим человеком от Балтики до Камчатки. В эти дни, когда ему исполнилось бы 65 лет, думается, все почитатели гармони, все гармонисты России, и не только, вспомнят об этом славном человеке...
Во время последней встречи с ним, давая автограф для одной из газет, он обратился ко всем любителям гармони России: «Пусть звенит неугомонный родник частушечно-гармонный!»
Теперь эти слова звучат как завещание.

Владимир ПРОНСКИЙ