Экономическая трагикомедия

В середине текущего месяца  в Доме экономиста на Тверской состоялось расширенное заседание «круглого стола», организованное Вольным экономическим обществом России и Институтом экономики РАН по теме: «Российская экономика на рубеже двух десятилетий: итоги и перспективы». В работе приняли  участие около 150 человек, в том числе известные государственные деятели, представители научной и экономической общественности, крупные предприниматели и видные ученые-экономисты, в частности, вице-президент РАН академик А.Д.Некипелов, член-корреспонденты РАН  Р.С. Гринберг, Д.Е. Сорокин. Среди выступавших был и постоянный автор нашей газеты доктор экономических наук, профессор Г.Н.Цаголов. Сегодня мы публикуем доработанный текст его выступления.

Россия вступила во второе де-сятилетие ХХI века, восста-навливаясь после острой фазы пережитого ею экономического кризиса и стагнационного периода. Валовой внутренний продукт вырос в 2010 году на 4%. Примерно такие же темпы прогнозируются и на ближайшие два – три года. Много это или мало?
 

  Все познается в сравнении. Мировая экономика за истекшей год увеличилась на 3,9%. При этом развитые страны росли медленнее, чем развивающиеся. Надо иметь в виду и то, что внутри каждой из этих групп имеются немалые различия. К тому же за одним и тем же темпом роста ВВП кроются несхожие процессы и ситуации. Египет, например, не испытал кризисного спада, а за 2010 год рост его экономики (4,5%) превосходил наш. И что же? Там произошел социально-политический взрыв.
  Россию относят к странам БРИК. В их составе она плетется в хвосте. Так, ВВП Бразилии увеличился за последний год на 5,5%, Индии – на 7,5%, Китая – на 10,3%. Не следует забывать и о том, что в кризисном 2009 году объем российского ВВП сократился на 8%. Так что последовавший рост на 4% никак не компенсировал предыдущее падение. Докризисный уровень будет достигнут лишь в 2012 году. И то это будет лишь повторением советского максимума 1990 года.
  В период до кризиса (2000–2007 гг.) среднегодовые темпы роста нашей экономики составляли 7%. Так что и в сопоставлении с тем временем обнаруживается явное замедление. Это произошло из-за исчерпания основных факторов роста предыдущего периода, который шел в значительной мере за счет имеющихся незагруженных мощностей и резервов рабочей силы. Теперь эти источники исчерпаны. Надо сделать упор на инновационное развитие, произвести модернизацию экономики. Но этого-то как раз и не наблюдается. Напротив, усиливается зависимость экономики от добычи и экспорта нефти, газа, черных и цветных металлов. Обрабатывающая промышленность не развивается. В особо тяжелом состоянии находятся машиностроение и станкостроение. Качество экономики крайне низкое. Рост есть, а развития нет. Инвестиции в основной капитал вялые. А если они идут, то не в создание нового, а в замену ветхого и полностью устаревшего. Сердцевину экономики по-прежнему составляют 40–50 сырьевых компаний, находящихся во владении олигархов.
 

  В одном из февральских номеров журнал «Финанс.» посвятил большую часть своих страниц исследованию 500 богатейших россиян. Замыкают этот список те, у кого 4,9 млрд рублей личного состояния, что в долларовом эквиваленте составляет сумму около 166 миллионов. А долларовых миллиардеров в нашей стране на начало 2011 г. насчитывается 114 человек.
  Аналитическая группа еженедельника поставила против фамилии каждого значки, указывающие способы создания капитала и главные сферы интересов. Мы посчитали число тех, кто строил свой бизнес с нуля («self-made-мены», те – кто сделал сам себя), и тех, кто создавал его с помощью покровителей и приватизации прежней социалистической собственности («наследники»). Получилась следующая картина.
  Из 500 богатейших россиян 257 относится к предпринимателям «self-made» и 243 – к «наследникам». Но если взять 300 человек сверху, то соотношение обратное: «наследников» — 169, а начинавших с нуля – 131. В «золотой сотне» россиян «приватизаторы» и бывшие «красные директора» занимают уже свыше трех четвертых состава, в первой полусотне – 84%. А среди 20 богатейших россиян вообще нет ни одного «self-made-мена».
  В первую десятку вошли стальные магнаты Владимир Лисин, глава металлургического гиганта «НЛМК», Алишер Усманов из «Металлоинвеста», занимающий третье место, Роман Абрамович, владеющий крупной долей в сталелитейной компании «Евраз» и находящийся на пятом месте, и Алексей Мордашов из «Северстали», стоящий на шестом месте. На втором месте, как и в прошлом году, располагается Михаил Прохоров, хозяин группы «Онэксим» и генеральный директор компании «Полюс золото», а на девятом – его бывший деловой партнер Владимир Потанин, главный актив которого — «Норильский никель». Владеющий «Русалом» алюминиевый король Олег Дерипаска стал четвертым, а седьмым — Сулейман Керимов, в прошлом году организовавший слияние двух российских компаний, производящих удобрения, чтобы создать самого крупного в мире производителя калийных удобрений. Еще две строчки в первой десятке занимают нефтепромышленники: Вагит Алекперов из «Лукойла» — на десятом месте и Михаил Фридман, глава «Альфа-групп» и ТНК-ВР — на восьмом.
  Совокупные личные состояния перечисленных десяти магнатов возросли за последний год со 139 до 182 млрд. долл. Учитывая скромные темпы восстановления в США, Европе и отечественной экономике, можно предположить, что в основе взлета их богатств лежит повышение цен, вызванное ростом спроса со стороны Китая. В добыче газа и «черного золота» олигархов в последние годы потеснили государственные корпорации. В рейтинге журнала мелькают имена приближенных к властвующему тандему бизнесменов.
  Кризис усилил тенденцию эволюции олигархического капитализма в государственно-монополистическую модель с развитой личной унией между верхушкой корпораций и правящими структурами. «Список миллиардеров, — подмечает «Финанс.», — превращается в штатное расписание корпорации «Кремль»… Главная игра российских миллиардеров – грамотно совместить интересы властей со своими собственными. Иногда, кстати, кажется, что они действительно одинаковые – личное обогащение». Обстоятельный анализ «кремлевской группировки» впервые был дан в фундаментальной работе профессора С.М.Меньшикова «Анатомия российского капитализма».
 

  Об Олеге Дерипаске, Романе Абрамовиче и Михаиле Прохорове – прежних лидерах рейтинга российских миллиардеров — написаны книги. Менее известен Владимир Лисин, второй год удерживающий пальму первенства в этом ряду. По оценкам вышеупомянутого издания, за истекший год личное состояние Лисина возросло с 18,8 до 28,3 млрд долл., что обусловлено тем, что капитализация жемчужины его корпоративной империи – Новолипецкого металлургического комбината (НЛМК) — подорожала в полтора раза. Таким образом, за год он «заработал» 9,5 млрд долл. Получается, по 790 млн долл. ежемесячно, по 26,4 млн долл. ежедневно или по 1,1 млн долларов... ежечасно! Нобелевская премия, которую за выдающиеся открытия раз в жизни получают лучшие умы человечества, составляет примерно такую же сумму. За какие же заслуги на Лисина сыпятся такие награды?
  Окончив Сибирский металлургический институт по специальности инженер, он прошел путь от подручного сталевара до заместителя начальника цеха НПО «Тулачермет». Начало обычное. Но в 30 лет Лисин становится заместителем главного инженера Карагандинского металлургического комбината и попадает в поле зрения его генерального директора Олега Сосковца, что окажется ключевым моментом во всей его дальнейшей судьбе. Через три года Лисин уже заместитель генерального директора. Под началом Сосковца Лисин в новые перестроечные времена обретает ценный коммерческий опыт. Вместе со швейцарскими партнерами он создает дочернюю компания «ТСК-Стил», которая пользуется лазейкой в законодательстве: экспортировать металлы имели право только государственные посредники, но некондиционный металл разрешалось вывозить свободно.
  В 1991 году Сосковец возглавил министерство металлургии СССР, а затем занимает высокие должности в правительстве новой России. Вслед за высоким покровителем перебирается в Москву и Лисин. С помощью братьев Черных и англичан Рубенов он становится партнером группы TWG, под контролем которой оказывается большинство бывших гигантов отечественной черной металлургии. TWG превращается в крупнейшего поставщика алюминия на мировой рынок. Схема толлинга (предприятию поставляли сырье, а затем забирали готовую продукцию) позволяла контролировать предприятия, не покупая акции. Таможенные пошлины не уплачивались. В Правительстве РФ эту практику защищал Сосковец, уже занявший кресло вице-премьера при Черномырдине. Как представитель TWG, Лисин входит в состав совета директоров пяти заводов: трех алюминиевых и двух стальных — Магнитогорского и НЛМК.
  Однако в 1996 году Сосковца со скандалом увольняют. Разругавшиеся между собой братья Черные делят бизнес, а TWG распадается. Но хваткий Лисин и тут не теряется. Он и ранее внимательно присматривался к НЛМК и скупал его акции. Сворачивая бизнес в России, братья Черные хотели обанкротить комбинат и предлагали Лисину отступные. Однако наперекор бывшим партнерам он решает перехватить контроль и вступает в союз с Потаниным, также владеющим акциями предприятия.
  Бизнесмены сходятся на том, что Потанин не будет препятствовать выкупу Лисиным 50% акций НЛМК и по возможности помешает братьям Черным совершить задуманное. Через некоторое время пакет Лисина вырос до 63%. Он хочет провести дополнительную эмиссию и тем самым сократить долю Черных. Но накануне намеченного собрания его ждет неприятный сюрприз: 34% акций, принадлежащих TWG, сменили владельца. Их новым хозяином стал «Интеросс» Потанина. На собрании акционеров представители Потанина проголосовали против выпуска новых бумаг.
  Принимая вызов, Лисин контр-
атакует. Он предпочитает не переплачивать Потанину за акции НЛМК, а пустить деньги на скупку «Норильского никеля» — главного актива Потанина. Баталии грозили стать затяжными и изнурительными, и в какой-то момент акулы нового российского капитализма рассудили, что лучше прекратить их, взаимно обменявшись ценными бумагами. В итоге у Лисина сконцентрировалось 97% всех акций основанного Советским Союзом 80 лет назад крупнейшего металлургического комбината.
 

  Золотой дождь монополистических сверхприбылей льется в распоряжение олигархических кланов, а сформировавшаяся олигополистическая структура ведет к взвинчиванию цен и росту дороговизны. Так несметные богатства, превращаемые в роскошные яхты, дворцы и бриллианты ничтожного меньшинства, и жалкое существование подавляющего большинства обделенного собственностью на средства производства народа становятся двумя сторонами одной и той же медали российской действительности.
  Летом прошлого года производители автомобилей обратились с жалобой на 25-процентное повышение цен на стальной лист. Металлурги объяснили это необходимостью залечивать кризисные раны и увеличением цен на транспорт и уголь. Те, в свою очередь, находили объективные причины накруток во внешней среде.
  Тогда же руководство Федеральной монопольной службы (ФАС) предъявило штрафы на миллиарды рублей нефтяным корпорациям за злоупотребления доминирующим положением и завышение цен на бензин на внутреннем рынке. Но первый вице-премьер Игорь Шувалов рекомендовал регулятору пойти на мировую с нефтяниками и резко снизить оборотные штрафы. К концу прошлого года нефтяные компании вновь резко повысили цены на топливо. Учитывая прежний опыт, ФАС решило не объявлять о новой волне антимонопольных дел до получения отмашки из Белого дома.
  В январе на президиуме правительства премьер-министр В.Путин в ручном режиме «усовершенствовал» организацию биржевых торгов нефтепродуктами, а в феврале премьер вновь провел совещание с владельцами ТЭК, указав на «ничем не обоснованное вздутие цен». Он сообщил, что ряд компаний уже позитивно отреагировали на рекомендации правительства.
  Газета «Ведомости» не без сарказма комментировала: «Уважают они премьера. Такая глубина уважения облегчает Путину бремя власти. Указал на «вздутие» — и нефтяники сдулись. Так даже и спокойнее: есть в России человек, который по-настоящему контролирует ситуацию. Портят картину две вещи. Во-первых, уважив премьера, нефтяники могут через пару месяцев и поднять цены (а у премьера еще вдруг не найдется время, чтобы снова их опустить). Во-вторых, при таком раскладе Путин становится абсолютно незаменим».
  В последнее время вновь ускорился рост цен на предметы первой жизненной необходимости. Это произошло и вследствие подорожания продовольствия на мировом рынке, летней засухи, ускорения роста денежной массы в обращении. Но главным фактором остается монополизм российской экономики. Ведь растущие цены на сырье, топливо входят в издержки практически всех товаров и услуг. Резкий скачок цен на ЖКХ, продукты питания, особенно на картофель, капусту, гречку (от 20% до 100%) вызывает растущее недовольство большинства российских граждан – эти расходы составляют львиную долю их бюджета. Для бедных цены растут намного быстрее, чем для богатых. «Первыми жертвами расхождения официальных прогнозов и реального роста цен, — считает директор Департамента стратегического анализа компании ФБК Игорь Николаев, — естественно станут бюджетники и пенсионеры, поскольку планируемые индексации могут оказаться чуть ли не в два раза меньше, чем нужно».
АВЕН ОБЕСПОКОЕН «СОВЕТСКОЙ УГРОЗОЙ»
  В конце прошлого года президент «Альфа-банка» Петр Авен в интервью британской газете Financial Times заявил, что наша страна в экономическом смысле возвращается к советским временам. Особое беспокойство миллиардера вызывает увеличение расходов государства на социальные нужды. Чтобы бюджет был сбалансированным, заметил он, пороговая цена нефти теперь должна превышать 100 долларов за баррель, в то время как в 2007 году она составляла в три раза меньшую величину. По его мнению, государству нужно сосредоточиться на стимулировании частных инвесторов и жертвовать «сегодняшними интересами, может быть даже повышением пенсий и текущего уровня потребления». Иначе, предупреждает он, отток капитала из России усилится и на планах модернизации придется поставить крест.
  Эти же идеи недавно прозвучали на встрече Путина с руководителями 21-й экспертной группы, которые займутся обновлением стратегии социально-экономического развития страны до 2020 года. Их высказали ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов и ректор Академии народного хозяйства Владимир Мау. Аргументами первого служило то, что ни у одной из стран БРИК нет таких больших социальных расходов, как у России и что при сохранении взятого государством объема социальных обязательств можно оказаться «перед ситуацией бюджетного дефолта». По убеждению второго, экономическая политика России была основана на бюджетных вливаниях в бедные слои населения, которые должны стимулировать спрос и экономический рост. Но, — как заявил он, — выяснилось, что эта модель поднимет экономику других стран, которые производят товары для бедных — Китай или Индию, но не Россию. Мау предложил искать новую модель роста – не кейнсианскую и не либеральную.
  Путин отреагировал с юмором: «У нас будет новая система мауизм». И добавил: «Мы не Бразилия, но и не Европа, и социалка у нас другая. Я уже говорил насчет пособий: мы на будущих мамах экономить не будем! Здесь нельзя жадничать».
  Стремясь сократить налоги на нефтяной и прочий монополистический бизнес, олигархи и их идеологические союзники запугивают опасностью ухудшения экономического положения. Но, спрашивается, разве не они заложили основы той порочной системы, проблемы которой в очередной раз хотят решать в свою пользу за счет интересов подавляющего большинства народа? И не забывают ли они, что во времена разгара кризиса «Альфа-групп» и другие олигархические структуры требовали и добивались огромной финансовой помощи от того же государства?
 

  На последнем заседании комиссии по модернизации в конце января президент Д.Медведев негативно оценил работу госкомпаний по внедрению инноваций. Президент распорядился существенно повысить расходы на НИОКР и увеличить долю высокотехнологичной продукции. Он также пригрозил руководителям компаний увольнениями. Поста лишился президент Объединенной авиационной корпорации Алексей Федоров.
  Критика была справедливой. Но корреспондируется ли она с наблюдаемым в последнее время курсом на приватизацию и сворачивание госкорпораций? Ведь в нынешних условиях просто отсутствуют другие рычаги воздействия на развитие инновационной деятельности. «Принуждение к инновациям», о чем в последнее время немало говорят и спорят, не применимо к частному сектору.
  Приватизация госкорпораций вызывает немало и других вопросов. Их создание в прошлом мыслилось как необходимость развития тех сфер, в которые частный капитал шел неохотно. К тому же они строились в надежде создания действенного, созидательного и конкурирующего противовеса чисто спекулятивным олигархам. Некоторое время так оно и было. Но в последние годы выявились и дискредитирующие их моменты. Госкорпорации стали все более схожи с теми, кому должны были подавать положительный пример. Все это так, как и то, что частичная продажа акций госкомпаний может пополнить бюджет страны. Но настораживают некоторые тенденции.
  В номере за 21 декабря 2010 г. в газете «Ведомости» опубликовано интервью генерального директора «Роснано» Анатолия Чубайса, в котором он поделился ближайшими планами превращения возглавляемого им государственного актива в частное дело. «Мне, — сетует Чубайс, — не нравится форма госкорпорации. Мы медленные, мы бюрократичные, мы не очень поворотливые… Целевая задача стать более динамичными, более рыночными, более эффективными». Под предлогом якобы явного преимущества частной формы собственности по сравнению с государственной теперь по сути дела объявлен переход бюджетных средств в его руки. Что это как не начало нового передела собственности в пользу бюрократии и олигархов-госкапиталистов?
  Кто-то сказал, что великие мошенники и авантюристы — это те, которых никто и никогда не разоблачает. Судя по тому, что удается делать Чубайсу на протяжении двадцатилетней истории российского капитализма, он с полным правом может претендовать на роль знаменосца этой когорты.
 

  В связи с приближающимся двадцатилетием со времени начала радикальных преобразований в нашей стране вскоре вновь разгорятся споры об оценке происшедших перемен. Был ли необходим отбросивший нас на годы назад так называемый транзиционный кризис 90-х и многие другие пережитые нами невзгоды? В какой социальной системе координат мы оказались, и соответствуют ли они первоначальным замыслам и чаяниям? Часто высказывается мысль, что без подобных катаклизмов нельзя было обойтись. А в качестве примера указывается на испытавших схожие проблемы восточноевропейские страны. При этом опыт перестройки и итогов её в Китае почему-то игнорируется. Между тем он весьма поучителен.
  Из двух социалистических государств, вступивших на путь реформ, Советский Союз находился в более благоприятных условиях. Его ВВП в 4–5 раз превышал соответствующий показатель Китая. Почти по всем природным ресурсам СССР был богаче. В городах проживала большая часть населения, которое лучше питалось и жило. Наша инфраструктура намного превосходила китайскую. Уровень образования в СССР по сравнению с КНР также был неизмеримо выше.
  На путь рыночных реформ Китайская Народная Республика встала, как известно, раньше нас — с конца 70-х годов. Но в Поднебесной не отказались от многих преимуществ былого строя, в частности планового хозяйства, социального контроля над производством и потому не выплеснули, как у нас, с водой и ребенка. КПК не выпустила руль во время проведения реформ и переориентации страны на смешанное, конвергентное общество с широким использованием рыночных регуляторов. Китайское руководство не осуществляло преобразования по каким-либо чужим рецептам, а, изучив свой и зарубежный опыт, вело поиск собственного пути, исходя из стратегии сравнительных преимуществ и нахождения пустующих брешей в отечественной и мировой экономике.
  «В КНР, — пишет в книге «Социализм с китайской спецификой» главный научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН известный китаевед-экономист профессор Э.П.Пивоварова, — не было обвальной либерализации, а главным методом стало поэтапное, апробированное экспериментом продвижение к рынку, переход от малого к большому, от частного к общему, постепенное, но решительное расширение масштабов реформы и углубление её». Этот метод в Китае получил название «переходить реку, нащупывая камни». Открытость внешнему миру допускалась в тех формах и пределах, которые не противоречили национальным интересам. Лишь после тщательной двадцатилетней подготовки страна в 2001 году вступила в ВТО.
  Сбалансированный подход осуществлялся и по отношению к собственности: допускались различные её формы, способствующие развитию производительных сил. Но доминирует по-прежнему общественная собственность, в орбите которой сосредоточены стратегически важные отрасли экономики, создающие более половины национального продукта страны. Причем государственные корпорации в этих ключевых секторах под присмотром политического руководства демонстрируют высокую прибыльность.
  И вот результат. На протяжении трех десятилетий с начала реформ среднегодовые темпы роста в Поднебесной держатся на уровне 10 %, чего не имела ни одна другая страна в мире за это время. Рост доходов городского населения составлял 7,7% в год, сельского – почти 5%. С начала периода реформ средний уровень благосостояния граждан Китая вырос в 9 раз. 2/5 всего населения Китая сейчас проживает в городах. В прошлом году экономика КНР по ВВП обогнала Японию и стала второй после США в мире.
  О «китайском экономическом чуде» заговорили уже давно. Принимавший активное участие в проведении экономических реформ в России американский экономист Джефри Сакс в начале 90-х заявлял: «Помяните мое слово, через несколько лет Китай испытает существенное замедление темпов экономического роста». С тех пор подобные пророчества повторялись много раз, но так и не оправдались. Густонаселенный, аграрный и бедный регион успешно модернизировался. Средняя продолжительность жизни повысилась до 73 лет, а в Пекине и Шанхае она и того более. Число ученых равно полутора миллионам человек – не уступает США.
  Китай теперь уже выступает в качестве двигателя мировой экономики, крупнейшего экспортера и в ЕС, и в Японию, и в Соединенные Штаты. Он также крупнейший в мире держатель валютных резервов. Срединная империя впервые в своей истории стала настоящей мировой державой. Смешанная, конвергентная система в Китае ассоциируется с «историей успеха ХХI века».
  Симбиоз преимуществ социализма и капитализма, поддерживаемый руководством страны, – главный секрет и фундамент восхождения некогда отсталого региона на вершины мировой экономики. Если нынешние тенденции сохранятся, через 10 лет силы Китая и США сравняются, а дальше перевес будет на стороне Поднебесной.
  Многие аналитики справедливо связывают успех китайских реформ с тем, что они проводились подлинными революционерами, борцами за интересами своего народа. Дэн Сяопин делал революцию вместе с Мао. Вместе с ним участвовал в строительстве социализма. Вместе с ним ошибался, временами не соглашался с его мнениями, за что не раз отстранялся от высоких постов. И когда Мао не стало, он в уже почтенном возрасте нашел в себе силы и мудрости для того, чтобы направить развитие миллиардного по населению государства в русло взвешенного, проверенного практикой курса.
  «Во главе КНР, — пишет профессор Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Перри Андерсон, — стоял не изолированный, не опытный функционер, окруженный помощниками и публицистами, наивно увлеченными всем «западным», а закаленные в боях ветераны первоначальной революции, лидеры, которые были коллегами Мао и пострадали при нем от репрессий, но не утеряли ни стратегических навыков, ни уверенности в себе. После смерти Мао авторитет Дэна был настолько силен, что он вскоре стал непререкаемым арбитром партии, причем ему не пришлось лично бороться за руководящие посты или даже занимать высшие должности. Но он был не одинок. Вместе с ним вернулись Чэнь Юнь и другие, образовавшие компактную, откровенно выражавшую свои взгляды группу равных – «восемь бессмертных». Её участники часто резко критиковали друг друга, но вместе с Дэн Сяопином направляли политический курс в сторону реформ… функционеры КПСС, возглавлявшие сравнительно более развитое общество, были непохожи на них…» («Альтернативы», № 4, 2010, с. 76).
  К началу крутых преобразований в нашей стране китайский опыт реформ уже существовал на протяжении десятка лет, но мы свысока смотрели на эту «слаборазвитую страну», старались равняться на глянцевый Запад и руководствовались ложными либерально-рыночными догмами. Остальное хорошо известно. «Шоковая терапия» положила начало глубочайшему «кризису переходного периода», которого как показала китайская практика, могло и не быть. Вместо смягчения и демократизации планового хозяйства состоялся его форсированный демонтаж. Вместо постепенного перехода к рынку имело место «плюханье» в него с закрытыми глазами. Вместо самостоятельного осмысливания проблем и нахождения оптимальной стратегии происходило неукоснительное следование рецептам Вашингтонского консенсуса. Итог – трагикомическая ситуация, в которой мы оказались.
  Но самое странное состоит в том, что и теперь мы чаще всего говорим о чем угодно, но только не о самом главном – глубоких причинах нашего экономического недуга. Возможности врачевания его, конечно, есть. Но для излечения болезни следует прежде всего поставить правильный диагноз. А для этого нужен консилиум непредвзятых и озабоченных здоровьем пациента опытных и мудрых докторов. К сожалению, пока не видно подвижек в этом направлении.