Два Памятника

Если двигаться по Царскому пути Иоанна IV Васильеви-ча Грозного из Мурома на Казань, то получится, что Городец и Нижний Новгород останутся по правую руку от этого Пути, а Дивеево, Саров и Болдино — по левую.
Прям и дивен этот Царский, проложенный через века Путь.
Мы знаем, что идеи старца Филофея продолжали развиваться и осуществляться и после кончины Иоанна IV Васильевича Грозного.
Развивая теократическую логику: где Царь, там и Патриарх, Русская Православная Церковь при сыне Иоанна IV Васильевича Грозного царе Федоре Иоанновиче получила Патриаршество.

26 января 1589 года в Успенском соборе Кремля Патриарх Константинопольский Иеремия посвятил в патриархи митрополита всея Руси Иова.
«Отныне возвеличением митрополита Руси в сан Патриаршеский умножилась слава Российского царства во всей вселенной! — сказала тогда царица Ирина. — Этого давно желали князья русские и этого, наконец, достигли!»
В грамоте о поставлении Патриарха Иова было сказано, что Москва принимает преемственность от Царьграда и становится Третьим Римом.
И всего лишь шестнадцать с половиной лет разделили это торжество Русской Православной Церкви и позор того июньского дня 1605 года, когда изменники свели с патриаршества Иова, не признавшего самозванца Лжедмитрия, и на убогой телеге увезли в Старицкий Успенский монастырь.
И вот — всё связано в Божием мире! — именно в эти дни, когда продажное боярство объявленной Третьим Римом Москвы присягало поддерживаемому католическим Римом самозванцу, в мордовской деревне Вельдеманово, выросшей чуть в стороне от станов на Царском Пути к Казани, родился мальчик Никита Минин1 , сумевший расслышать затерявшиеся в мусорном ветре Первой русской смуты царские мысли о «Новом Иерусалиме»…
И ушел этот мальчик в Макарьевский Желтоводский монастырь, и стал патриархом Никоном, попытавшимся зримо воплотить образ «Нового Иерусалима» в подмосковном Воскресенском монастыре на Истре2 …
Сделать это в масштабе всей Руси ему не позволят им же и приглашенные на Русь «вселенские учителя».
*   *   *
О том, насколько далек и труден был путь, который предстояло пройти всей стране, чтобы выбраться из злой путаницы, в которую завели её «вселенские учителя», и думали мы, когда ехали из Арзамаса в Вельдеманово.
Впрочем, первая наша остановка была в селе Григорово, где — бывает же и такое! — всего в пятнадцати километрах от Вельдеманова родился и вырос непримиримый враг патриарха Никона — гениальный русский писатель протопоп Аввакум.
Григорово — большое красивое село.
И дома здесь тоже — крепкие и красивые…
И так просторно, так широко, такая красота вокруг, только зияет черными проломами окон Казанская церковь, построенная на месте деревянной, в которой служил отец Аввакума Петр Кондратьев.
Формально эта церковь, возведённая в 1700 году на средства боярыни Е.С. Волынской, передана сейчас верующим, но так и не восстановлена, и похоже, что её и не собираются восстанавливать в ближайшее время.
Говорят, храм могли бы восстановить старообрядцы, но им храм не отдают…
Впрочем, это, скорее всего, только разговоры.
Своей старообрядческой общины в Григорове, кажется, нет, а вблизи, в райцентре Большое Мурашкино, где такая община имеется, есть и свой храм, и освящен он во имя Аввакума, давно уже канонизированного старообрядческой Церковью.
Зато в Григорове есть памятник Аввакуму, поставленный в 1991 году.
Вячеслав Михайлович Клыков изобразил огненного протопопа с развернутым в левой руке свитком, со вскинутой в благословении правой рукой…
*   *   *
Хотя впоследствии Аввакум презрительно отзывался о простонародном — «отец у него черемисин, а мать русалка, Минька да Манька, а он, Никитка, колдун учинился, да баб блудить научился» — происхождении патриарха Никона, но жизнь семьи казанского священника из села Григорово мало чем отличалась от жизни вельдемановских крестьян. Сам Петр Кондратьев пахал землю, а Мария, его супруга, ходила за скотиной.
Мало чем отличалось и начальное образование Аввакума и патриарха Никона. Оба они приобретали знания в Макарьевской Желтоводской обители3 . «Недостоин век твой весь Макарьевского монастыря единой ночи!» — говаривал, бывало, Аввакум своим соученикам, предающим, как ему казалось, высокие идеалы юности. Желтоводским инокам обязаны своим образованием многие видные церковные деятели тех лет.
Здесь, в Макарьевском монастыре, явственным стал и для Никиты Минина, и для Аввакума смысл доносящихся из глубины времени глаголов о Третьем Риме и Новом Иерусалиме…
И в дальнейших биографиях Никиты Минина и Аввакума Петрова тоже обнаруживается схожесть, хотя Аввакум и был моложе будущего патриарха на полтора десятилетия…
Никита Минин, покинув обитель, женился. В двадцать один год он становится сельским священником.
Аввакум, завершив обучение, тоже женился на дочери кузнеца Анастасии Марковне и тоже стал священником в Лопатищинском храме. Лопатищи эти находились в Закудемском стане, в стороне от оживлённого Казанского тракта.
Священниками и Аввакум Петров, и Никита Минин были замечательными. Они увлекали своих прихожан и красноречием, и истовою верой, оба направляли паству на пути спасения.
Недаром московские купцы, пленившись служением молодого попа Никиты Минина, сманили его в Москву, и там поп Никита служил, окружённый вниманием и почитанием, пока скоропостижно не умерли все его трое малолетних детей.
Волжский караван присутствует и в биографии Аввакума.
С первых лет своего священства Аввакум отличался поразительным бесстрашием. Когда местный начальник Иван Родионович отнял в Лапотищах у бедной вдовы дочь, чтобы взять в наложницы, Аввакум вступился за сироту.
А однажды, когда по жалобе всё того же Ивана Родионовича молодой иерей был вызван на судно к проплывавшему мимо владельцу села боярину Василию Петровичу Шереметеву, он не побоялся обличить его сына Матвея за бритьё бороды…
Спасли тогда Аввакума местные жители, но происшествие не остудило лапотищенского попа, он продолжал налаживать прихожан к спасению, не стесняясь чинов, не пренебрегая и кулачной проповедью, и не раз ещё ему приходилось спасать свою жизнь бегством, пока он, наконец, тоже, как и Никита Минин, не осел в Москве.
Не сложилась размеренная поповская жизнь и у попа Никиты.
Он счёл кончину детей знаком, и, уговорив жену принять постриг, ушел сам на Белое море, где, тридцати лет от роду, принял монашество в Анзерском ските, под именем Никона.
В 1646 году Никон становится известным царю Алексею Михайловичу, и назначается архимандритом московского Новоспасского монастыря. Начинается его стремительная карьера.
В 1648 году Никон — уже митрополит Новгородский. Во время бунта 1650 года он становится «возлюбленником» и «содружебником» Государя, а в 1652 году поставляется в Патриархи всея Руси и превращается в «собинного друга» царя Алексея Михайловича.
Аввакум таких высот не достиг, но к 1653 году, когда Никон развернул церковную реформу, он тоже был вхожим в царский дворец церковным деятелем, и вместе с протоиереем Иваном Нероновым смело выступил против начавшихся преобразований.
*   *   *
Имя Никон переводится как «побеждающий». Таким Никон поначалу и выглядел в отношениях со своими противниками. Он всегда стремился достичь полной и безусловной победы. Жестокими были его расправы с побежденными ослушниками.
И руководили тут Никоном не только его природная жестокость и грубость. Никона переполняло и жгло стремление поскорее поставить Русскую Церковь и Русское государство во главе православного мира, консолидировать вокруг Москвы весь православный мир. Для этого по совету «вселенских учителей» и была задумана Никоном обрядовая унификация.
И был, был момент «Торжества православия», когда идеальный образ России, как «Нового Иерусалима», уже начинал обретать в деяниях патриарха Никона и поддерживавшего эти деяния царя Алексея Михайловича реальную полноту центра Вселенского православия.
Какое значение имели тут возражения защитников старой веры? Они отметались без всяких сомнений, поскольку становились помехой в совершающемся возвышении Москвы. Никон шёл к своей победе не жалея ни себя, ни своих противников.
Только что такое победа и что такое поражение в религиозном споре между столь глубоко и столь яростно православными людьми?
Ведь и Аввакум со своими сторонники бился не за ошибки, которые можно было отыскать в старых книгах, и, конечно, не только за обрядовые отличия, как это пытаются представить сейчас, а прежде всего за Русь — последнюю хранительницу неповрежденного Православия, за Русь, которая, будучи Третьим Римом, противостоит надвигающемуся хаосу Конца Света.
Обманчиво близким казалось патриарху осуществление идеи «Нового Иерусалима», превращение Руси в место, избранное Самим Господом для Своего присутствия и благословения. Ради этого, руководствуясь советами не слишком добросовестных советчиков из православного зарубежья, Никон готов был пожертвовать даже «особостью» Руси в православном мире, отказываясь от идеи Третьего Рима.
Раскольники, может быть, и не превосходили образованностью Никона и его советчиков, но их спасала естественная народная осторожность, не позволяющая безоглядно доверяться чужакам. Вождям раскола помогало вполне оправданное и законное недоверие к религиозным деятелям, хлынувшим на Русь из стран, принявших исказившую православие Флорентийскую унию, к учителям, прошедшим через длительную выучку в иезуитских коллегиумах. Вождей раскола оскорбляли разговоры «вселенских учителей» о неправильности русского православия, они считали необходимым сохранить особенность Руси, предназначенной быть Третьим Римом, последним оплотом на пути Хаоса. Этой особенностью, по мнению раскольников, нельзя было жертвовать даже в угоду дипломатической и политической целесообразности.
Надо сказать, что со временем и сам Никон начал осознавать свою неправоту. Об этом свидетельствуют определённые шаги, предпринятые им для сближения с тем же Иваном Нероновым. Но уже слишком высок был градус ожесточения, а главное — «вселенские учителя» внимательно следили за патриархом, не позволяя ему скорректировать церковную реформу и прекратить церковный раскол.
И так и наступил голодный 1666 год, отмеченный на Руси ожиданием конца света.
Уже поздно стало менять что-либо.
В этот год лишили сана и прокляли протопопа Аввакума.
В этом же году был прочитан в Чудовом монастыре и приговор патриарху Никону.
За оскорбление царя, смуту и самовольный уход с престола Никон отрешался от сана и ссылался в Ферапонтов монастырь.
Как известно, организовывал и руководил судилищами и над Аввакумом, и над патриархом Никоном Газский митрополит Паисий Лигарид, прибытие которого в Россию святитель Филарет (Дроздов) относил к самым большим несчастьям Русской Православной Церкви.
Паисий Лигарид прожил достаточно бурную жизнь. С необыкновенной лёгкостью менял он и страны проживания, и свою конфессиональную принадлежность. Авантюрно-причудливая биография Паисия Лигарида еще ждёт своего описателя, и остаётся только дивиться, как этот проходимец оказался во главе подготовки Соборов-судилищ, сумевших так расколоть Русскую Православную Церковь, что уже никогда больше не вернула она себе значения, которое занимала до раскола.
Как удалось это?
*   *   *
В конце апреля 1666 года, в Неделю святых жён-мироносиц, принимал государь в Столовой царской палате съехавшихся на Собор архиереев и митрополитов.
— Радость сотвори нам Господь пришествием вашим! — сказал он.
Потом взял бумаги. По бумажке читал свою речь Алексей Михайлович. Текст речи сохранился в  Соборных Деяниях.
«Неся бо Домовит небесный благоговзавитую ниву православия державы нашея чистого благочестия пшеницею, но враг завистный spiaszim nam, imze Bohom wryczisia straz jeia»…
Чинно сидели русские иерархи, внимая благоуханию взращённых Симеоном Полоцким цветов красноречия. Всё пространство государевой речи густо засадил Симеон, но смысл всё-таки был понятен. Хотел государь всея Руси, чтобы восстановлено было единство Церкви, а раскольники осуждены.
После приёма в Столовой царской палате, благословясь, принялись архиереи за дело.
Судили мятежников в патриаршей Крестовой палате…
Много веков назад святые Кирилл и Мефодий, создав славянскую азбуку, принесли нам Слово Божие. И возгорелся в языческих сумерках Русской земли ясный свет православия. Как к святыне, относились на Руси к этой азбуке. И монахи, и священники, и миряне…
Но этой азбуки — увы! — не знал Симеон Полоцкий, назначенный составлять Соборные Деяния. И впервые в истории Русской православной церкви Деяния Архиерейского Собора оказались записаны латиницей.
Жутковато и сейчас читать это писанное на польский лад «Skasanie о Swkato’ Sobore…»
Страшно это сказание…
«Poweleniem Blagothestiwogo Prawoslawnaho welkoho Cavia j welkoho Kniasia wryczisia straz jeia, вся куколь душевредный, его же еще ревность умедлит исторгнути и искоренити, бедство будет о пшеницы да не озизаниться»…
Не равны были силы.
В Крестовую палату, огромные окна которой выходят на Успенский собор, вводили измученных долгими годами тюрем и ссылок не шибко-то образованных попов и монахов. И они, прошедшие через многие испытания, подвергаются теперь испытанию авторитетом всей Православной церкви. Митрополиты и архиепископы клятвенно утверждают им, что изданные при Никоне книги в точности переведены с древних греческих книг. Как тут православному человеку, паче всего боящемуся гордыни, не признать ошибок и не покаяться?
И не выдерживали этого испытания православные.
И каялись…
Мая, 13 числа, предстал перед Собором «блядословный» Аввакум. Не убедили Аввакума свидетельства митрополитов и архиепископов о соответствии изданных Арсеном Греком книг древним греческим и славянским. Точно знал Аввакум, что это не так. И отвергся Аввакум от единства Святой православной церкви. Не смог присоединиться ко лжи даже ради единства церковного.
— До сих пор святые отцы нашей Церкви к правде и истине присоединялись, потому и нерушима стояла Восточная Церковь… — сказал он и далее, как записал Симеон Полоцкий, «злобу к злобе прилагая, укори в лицо весь святой Собор, всех неправославными нарицая».
Наверное, только теперь и поняли русские архиереи, сколь безжалостно точным был составленный Лигаридом сценарий Собора. Никакой возможности не оставалось для маневра, для особого мнения. Всё заранее было определено.
«Аввакум иерейства лишен быти… — записывал Симеон Полоцкий решение Собора, — и анафеме предатися…»
И дьякон Фёдор не поддался на обман.
«Изблева яд змеин из уст своих», — он на вопрос, который должен был сразить его:
— Имеешь ли архиереев за православны пастыри?
— Бог их весть… — ответил…
*   *   *
Как мы уже говорили, Фёдора и Аввакума расстригли 13 мая 1666 года в Успенской церкви Кремля…
Официальные историки церкви считают, что хотя и совершены были во время церковной реформы ошибки, но расколоучители всё равно не правы. Они должны были смириться и подчиниться Церковным Соборам.
И всё-таки при всей очевидности этой мысли содержится в ней и изъян.
Смирение, разумеется, замечательное свойство, но именно упорство первых расколоучителей, именно их жертвенность и противостояла облигаридиванию Русской церкви, которое при полнейшем попустительстве Алексея Михайловича совершалось тогда.
Напомним, что Паисий Лигарид не только готовил тогда Соборы-судилища, но и практически, подобно митрополиту Зосиме во времена распространения ереси жидовствующих, возглавлял Русскую православную церковь. В 1666 году уже шесть русских епископов получили от Лигарида свое посвящение, еще недолго, и их стало бы больше, чем епископов Никонова посвящения…
И во что — напомним, что на Лигариде уже лежало тогда пять патриарших проклятий! — могла превратиться Русская православная церковь с поставляемыми этим проклятым авантюристом епископами?
И разве не жертвенность расколоучителей заставляла оробевших перед газским мошенником старых иерархов Русской церкви смягчать свои решения, исправляя совершенные ошибки?
И это не домыслы.
Подтверждение тому, что было задумано «вселенскими учителями», возглавляемыми Паисием Лигаридом, суд над патриархом Никоном.
Всем известно, что его судили и осудили…
Менее известно, что на Соборе 1666 года Патриарха Никона судили не за ошибки, совершенные в ходе церковной реформы, и даже не за самочинное оставление патриаршества, вернее, не только за это.
В вину патриарху Никону было поставлено и то дело, ради которого своевольничал он, ради которого совершал ошибки!
Перечисляя в обвинительном заключении оскорбления, которые нанес Никон вселенским патриархам, Паисий Лигарид помянул, что Никон оскорбил Иерусалимского патриарха. Никон, заявил Паисий Лигарид, именовал себя патриархом Нового Иерусалима, как по невежеству и бесстыдству своему назвал свой монастырь.
Мы знаем, что никакого невежества тут со стороны Никона не было. Патриарх Никон очень хорошо понимал, что повторение на берегах Истры чертежей Святой земли — это попытка материализации вынашиваемой им вместе с государем идеи.
Таким образом, бесстыдным преступлением была названа Паисием Лигаридом эта вынашиваемая Русской православной церковью государственная идея Нового Иерусалима.
Неведомо, чью злую волю исполнял в Москве Паисий Лигарид, но твёрдо можно сказать, благодаря кому, вернее, благодаря чему, удалось ему осуществить это злодейство.
И проклятый настоящими патриархами авантюрист Паисий Лигарид, организовывавший судилище над раскольниками и патриархом Никоном, и экс-патриархи Макарий и Паисий, принимавшие участие в нем, потому и не были разоблачены, что и Алексей Михайлович, и ближние к нему бояре боялись этого разоблачения.
Деду и отцу Иоанна Васильевича Грозного и окружающим его боярам легко было бороться с ересью жидовствующих, когда та проникла в высшие этажи церковной и государственной власти.
Ни сами они, ни их отцы и деды не присягали самозванцам и польским королевичам.
Другое дело царь Алексей Михайлович Романов…
Его дед стал митрополитом, когда воцарился Лжедмитрий I, а на патриаршество его возвёл Тушинский вор, Лжедмитрий II. Его отец, его дядя и бабка сидели в Кремле с поляками, когда освобождало Москву народное ополчение гражданина Минина и князя Пожарского…
Возможно, и не было в ближайшем окружении царя Алексея Михайловича явных изменников, но был пронизывающий царское окружение страх перед непонятной страной, во главе которой поставлены они, была внутренняя убеждённость и самого Алексея Михайловича, и его сановников, что за границами России всё устроено лучше и правильней.
Есть сведения, что Алексей Михайлович всё-таки попробовал разобраться, почему Паисий Лигарид собрал в Москве ненастоящих патриархов.
— Гнев ваш, великий государь, вызван незнанием вопроса, — спокойно ответил Лигарид. — Патриарх Макарий никогда в Антиохии не бывал, живёт в Египте, но в этом нет ничего удивительного. То же самое и с Паисием. Он действительно не занимает сейчас патриаршего престола. В настоящий момент Александрийским патриархом является Иоаким Первый. Но если государь употребит свое влияние и заплатит туркам достаточно много денег, они выгонят Иоакима и восстановят на престоле Паисия. Это дело там обычное…
Потом он объяснил царю, что выхода у него все равно нет.
— К сожалению, великий государь, — сказал он, — это необходимо-таки сделать. В противном случае суд над патриархом Никоном не будет иметь никакой силы. А великий государь не может допустить этого. И не только из-за Никона. Русские иерархи признали, что Александрийский патриарх является судьей вселенной, а Антиохийский — пастырем пастырей и архиереем архиереев. Если теперь вы изгоните Паисия и Макария, вы обидите всю Восточную греческую церковь. Великому государю надо-таки послать туркам деньги, чтобы выкупить престолы вселенских патриархов для Паисия и Макария.
В приложении к двухтомному исследованию Н.Ф. Каптерова «Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович» приведены грамоты, которые с богатыми дарами рассылал турецкому султану и восточным патриархам царь Алексей Михайлович, чтобы возвратить на престолы экс-патриархов.
А что ещё оставалось делать ему?
И сил не чувствовал в себе Алексей Михайлович противостоять откровенному надувательству, и делать это тоже не считал нужным.
Поразительно! За русские же деньги русский глубоко воцерковленный Государь устраивал церковное несчастье для своей страны.
И сколько ещё раз будет это повторяться в дальнейшем…
*   *   *
Мы уезжали из Григорова, когда начинал накрапывать дождь.
В Интернете я прочитал, что Григорово считается «нехорошим местом», и сюда, как и в Вельдеманово, в засуху не забредают дожди, а в мороз вымерзают посадки.
С посадками в Григорове, кажется, хорошо.
Как, впрочем, и на родине патриарха Никона, в заросшем сиренью и вишневыми садами селе Вельдеманово, сросшемся из нескольких мордовских деревень.
К Красной горке, где родился Никон, мы поднялись по железной лестнице с перилами к памятнику.
Поразительная даль открывается тут.
Пели соловьи…
Посреди этих птичьих голосов, открытый ветрам и далям и стоял барельефный памятник Никону работы Сергея Полегаева.
Похожий на икону — он, разумеется, не канонизирован! — Никон на барельефе стоит у аналоя и смотрит в даль, полуотвернувшись от возвышающейся вдалеке вельдемановской церкви.
Вспоминая карту, я попытался сообразить, куда смотрят на своих памятниках эти два непримиримых врага, истово и беспощадно уничтожавших друг друга, чтобы их обоих в результате уничтожили настоящие враги Русской православной церкви…
Нет…
Получалось, что взгляды Никона и Аввакума нигде не пересекаются.
Уносясь взглядом в русскую даль, Аввакум смотрит в сторону «тундряного, студеного и безлесного» места, где расположен заполярный Пустозерск.
Ну а Никон, кажется, смотрит в сторону Ново-Воскресенского монастыря на Истре, куда его умирающего везли на стругах, да так и не довезли.
Поразительно, но то ли по замыслу скульпторов, то ли промыслительно получилось так, но и Никон и Аввакум со своих памятников смотрят мимо стоящих вблизи церквей.
Кстати сказать, и в Вельдеманове, как и в Григорове, церковь освящена во имя Казанской иконы Божией Матери.
Разумеется, удивляться тут нечему, поскольку обе церкви освящались вскоре после победы ополчения гражданина Минина и князя Пожарского над поляками в 1612 году, а Чудотворный образ Казанской иконы сопровождал в 1612 году нижегородское ополчение в Москву. Перед её Пречистым Ликом молились русские ратники накануне штурма Китай-города, и естественно, что, возвращаясь в свои села, ополченцы отстраивали здесь церкви именно в честь Казанской иконы Божией Матери.
И вот прислушиваешься к этому далекому отзвуку Казанского похода Иоанна IV Васильевича Грозного — и начинаешь различать далекое эхо и в перекличке имени спасителя России гражданина Кузьмы Минина с мирским именем патриарха Никона.
Кузьма Минин или Никита Минин…
Но Кузьма Минин спас русское государство, а Никита Минин, желая возвеличить Русь, начал разрушать её…
Может, поэтому и не смотрит Никон на Казанскую церковь…

1  25 мая 1605 года.
2  Воскресенский монастырь построен как точная копия храма Воскресения Господня в Иерусалиме.
3  В двадцатые годы XVII века Макариев Желтоводский монастырь, основатель которого почитался покровителем нижегородского ополчения, превращается в центр книжности и духовного просвещения. Тогда здесь приняли постриг Павел (впоследствии епископ Коломенский) и Илларион (митрополит Рязанский), подвизался будущий деятель старообрядчества протопоп Иван Неронов. Боголюбцы Макариева Желтоводского монастыря призывали к нравственному оздоровлению церковной жизни.