До конца не познанный

Один из величайших поэтов XX века Николай Степанович Гумилёв родился 15 (3) апреля 1886 года в Кронштадте, который в то время сотрясали штормы и бури, что, по определению близких Гумилёва, было предзнаменованием бурной жизни, которую предстояло пройти новорождённому. Что и случилось на самом деле.
Прошло столько времени со дня страшной гибели поэта, а в его жизни и в его творчестве открываются всё новые и новые страницы. Появляются воспоминания его современников, новые исследования его творчества, открываются некоторые спрятанные и засекреченные страницы, касающиеся его гибели.
Поэты, писатели, журналисты, исследователи вспоминают и пишут о Гумилёве. Сведения, изложенные в их трудах, разные, и это говорит о том, насколько был неординарным, гениальным, с разносторонними интересами и увлечениями этот незаурядный, великий человек. Жаль, что в последнее время как-то отошло в сторону стремление его понять. Но понять Гумилёва, а значит, и Серебряный век русской поэзии, необходимо, иначе мы не будем объективно воспринимать всё, что нам известно о поэте: его творчестве и его жизни, трагической судьбе. Той судьбе и того пути, влияние которых на наше общество огромно. Ведь из живой жизни отечественной культуры было так много насильственно изъято. Поэтому, говоря о Николае Гумилёве, нельзя забывать о главном: что поэт в России — больше чем поэт, а его судьба — всегда больше биографии.

Уже к 5 годам маленький Коля умел читать, писать. Гимназия, увлечения, болезни, игры и книги, книги, мечты и мечты. В эти годы совершался нелёгкий труд формирования себя. Формировался склад его души, плоды этой титанической работы через десятилетия заметят все.
Юный Гумилёв наполнял сосуд своей души размышлениями. Его творческая энергия уже готова была реализоваться. Первая влюблённость, обретение самостоятельности помогли ему использовать его творческую энергию. Состояние души требовало выхода и возбуждало желание поделиться с миром открытиями. Именно тогда появилось стихотворение: «Я в лес бежал из города». Оно было опубликовано в «Тифлисском листке» 8 сентября 1902 года.
Это несколько наивное в своей искренности стихотворение позволило исследователям очень много понять: и состояние автора, и его сомнения, и раздумья мучительные и долгие над выбором пути. Он размышлял о том, что есть идеал, что такое ответственность перед собой и Господом за талант, за насилие над душой.
Не отличаясь пристрастием к наукам ни в петербургской гимназии Гуревича, ни в тифлисских гимназиях, Гумилёв, вернувшись в 1903 году в Царское Село, изменил своё отношение к учебному заведению. Связано это было с его директором Иннокентием Анненским. Благодарность Анненскому поэт хранил долгие годы. Находясь ещё в стенах царскосельской гимназии, Николай Гумилёв выпустил свой первый сборник «Путь конкистадора». Эту книгу он подарил Анненскому.
«Путь конкистадора» был резко раскритикован на основании того, что в стихах этого сборника звучат-де мотивы Ницше и скандинавских писателей, а также отзвуки французского символизма. Конечно, вряд ли стоило излишне восхвалять первые поэтические опыты Гумилёва, но и пренебрежительных отзывов они явно не заслужили. Иначе вряд ли бы на этот сборник обратил внимание Валерий Яковлевич Брюсов, сделавший вывод «о нескольких прекрасных стихах и удачных образах». Брюсов пригласил Гумилёва к сотрудничеству в журнале «Весы». Злопыхатели не могли простить Гумилёву его первых успехов. Посыпались насмешки. Однако не в характере молодого поэта было принимать подобное близко к сердцу. Он с детских лет творил себя, творил свой образ и приучал других воспринимать его таким, каким он хотел себя видеть сам.
Он и о поэзии думал точно так же, говорил, что, изучив технику стиха, стиль, приёмы, можно стать отличным поэтом. Он считал, что это — ремесло, поддающееся обучению. Однако в голове у Гумилёва уже тогда зрела мысль о «границе, где кончаются опыты и начинается творчество». Он самостоятельно изучал французскую литературу, интенсивно переписывался с Брюсовым, который разбирал его стихи, давая рекомендации.
Личная жизнь Гумилёва была столь же насыщенна: очередной отказ Анны Андреевны Горенко стать его женой, клуб русских художников, издание собственного журнала «Сириус», подготовка нового сборника «Романтические цветы», и очередной из парижских романов.
В январе 1908 г. выходит его книга «Романтические цветы», посвящённая Анне Горенко. Посыпавшиеся оценки штатных критиков были далеко не лестными, поскольку отношение к поэту было весьма плохое: очень уж был он своеобразным, очень отличался от других. Говорить о подобном отношении «царскосельских» к поэту можно долго, но не они, эти отношения, были определяющими, главными, когда речь заходила о его творчестве. Так, Валерий Брюсов и Иннокентий Анненский писали: «Стихи Гумилёва красивы, изящны и интересны по форме». Имя Гумилёва как литератора, автора стихов, рассказов, рецензий всё чаще появляется на страницах журналов и газет. В Гумилёве жил редкий в людях дар восторга и пафоса.
Романтика прекрасно уживалась в нём с трезвым отношением к поэзии, ибо у него одно было формой существования, а второе – делом жизни. В личности Николая Гумилёва они являли собой единый сплав. Он доказал себе, что может отодвигать любые сложнейшие преграды.
Весной 1910 г. вышла его третья поэтическая книга «Жемчуга», посвящённая Валерию Брюсову, книга вышла в Москве в издательстве «Скорпион». «Жемчуга» приобрели высокую известность и пробудили интерес в литературных кругах. Это был новый путь поэта, не похожий на предыдущий. В «Жемчугах» исследуется мир души, а не внешних проявлений. Поэма «Капитаны», написанная в Коктебеле в 1909 году, сама по себе давала понять, что перед читателями появился новый, иной Гумилёв.
В 1911 году появился «Цех поэтов». Отшумели первые дискуссии о судьбе символизма, что поэтический дар – не от Бога, что писать стихи может любой, если его этому обучить. И Гумилёв создаёт именно «цех поэзии».
Он очень чутко относился к начинающим. В куче всякой всячины у начинающих он отыскивал жемчужины. В слушателях «цеха поэтов» Гумилёв особенно ценил оригинальность. У начинающих она была на первых порах неловкой, именно поэтому дорога — в каждом писателе. Николай Степанович требовал от слушателей «цеха поэтов» упорной работы.
Он считал, что над стихом надо возиться, как пианисту над клавишами, чтобы усвоить технику написания стиха. Писать стихи, утверждал Гумилёв, это не только вдохновение, но и трудная наука. Он говорил, что легче научиться чеканить монеты из драгоценных металлов, чем писать отличные стихи. Русский язык — драгоценнейший из языков. Нет в мире другого, равного ему по красоте звука и по гармонии.
Николай Гумилёв говорил: «Каждый человек поэт. Кастильский источник в его душе завален мусором. Надо расчистить его. В старое рыцарское время палладины были и трубадурами, как немецкие цеховые ремесленники, мейстерзингерами…». Он утверждал: «Талант не всегда дар, частое воспоминание, неясное смутное, нечёткое. За ним ощупью идёшь в сумрак и туман к таящимся там прекрасным призракам когда-то пережитого…»
Бразды правления он берёт в свои руки. Создание «цеха», а затем и разработку нового течения – акмеизма ставят в заслугу Гумилёву.
Название взято от греческого «акме» (процветание, вершина). О создании этого течения сообщено было в 1912 году на собрании «Академии стиха». А затем был опубликован манифест. В учителя этого направления были выбраны: Шекспир, Рабле, Франсуа Вийон и Теофиль Готье.
Гумилёв создал акмеизм, призывая воспринимать мир безоговорочно. Но сам он акмеистом не стал, потому что он был больше, значительней этого направления. «Жизнь — вот наиглавнейшее качество в искусстве, за него можно всё простить». Он делает прекрасный перевод книги Готье «Эмали и камеи». В 1912 году выходит книга Гумилёва «Чужое небо». В эту книгу он включает стихи Готье. Своё увлечение поэзией Готье Николай Гумилёв возвысил до уровня самостоятельного направления.
«Чужое небо» — наиболее значительная из довоенных книг поэта. Читателю было явлено в ней высокое самостоятельное мастерство. «Эта книга, — писал Иван Панкеев, — напрочь лишена «конкистадорства», напыщенности, умышленной красивости. В ней отразились довольно бурные события, случившиеся в жизни поэта в 1912 г. – и разногласия с Городецким, и поездки с Ахматовой в Италию, и рождение сына, и подготовка к очередной экспедиции в Абиссинию, которая состоялась в 1913…».
Без Гумилёва «Цех поэтов» распался сразу же, в 1914 году. В «Аполлоне» перестали появляться его знаменитые «Письма о русской поэзии».
В декабре 1915 г. выходит в свет новая гумилёвская книга «Колчан». По замыслу автора, «Колчан» должен был собрать в себе «стрелы» — стихи, передающие состояние человека на войне. Но, по счастью, немало в этом же «Колчане» и стрел Амура. Каждая из книг Гумилёва — это своеобразный итог сделанного им на данный момент. Не исключение и «Колчан». Как утверждают исследователи, в «Колчане» — уже не отчёт, а осмысление жизни духа, движений души. Философская лирика, свидетельствующая о серьёзнейшей работе духа, который задаётся вопросами, ранее его не волновавшими, а ныне совершающего открытия, ранее ему не доступные, или немыслимые откровения, или предельно осмысленные утверждения.
В 1917 году Гумилёв находится за границей. В следующем году он принимает решение через Лондон возвращаться в Россию. Этот период жизни был заполнен не только оформлением документов и интенсивной творческой деятельностью. Именно в это время переводится «Фарфоровый павильон». В то же время идёт работа над «Отравленной туникой». Пишутся стихи, которые войдут в книгу «К синей звезде». В то время многие покидали Россию, а Гумилёв возвращается домой, идя навстречу иммиграции, к своей судьбе.
А судьбу, как известно, не выбирают. Она, его судьба, останься он за границей, могла бы сложиться по-другому. Но произошло то, что произошло.
Вернувшись на Родину, Николай Гумилёв сделал для русской поэзии максимум того, что мог. Если бы он даже знал, что с ним произойдёт в 1921 году, то всё равно бы вернулся. Такой у него был характер — он всегда шёл навстречу опасности. По возвращении в Петро-град, Гумилёв нашёл всё в запустении. Однако поэт не унывал. Активная творческая и организаторская деятельность, десятки выступлений сделали Гумилёва значительным литературным авторитетом, реально воздействующим на литературную жизнь города. Один из современников писал: «В 1918—1921 гг. не было, вероятно, среди русских поэтов равного Гумилёву в динамизме самой непрерывной, самой разнообразной литературной работы… Секрет его был в том, что он вопреки поверхностному мнению о нём никого не подавлял своим авторитетом, но всех заражал своим энтузиазмом».
Исследователи утверждают, что история развития творчества Гумилёва – история опозданий. Поздно, в 20 лет окончил гимназию; достаточно поздно в четвёртой книге завершил ученичество; африканские путешествия он полностью осознал и запечатлел в стихах лишь к двадцатым годам.
Ему просто некогда было за работой спокойно и взвешенно осмыслить случившееся в его отсутствие. Он очень много работает. В 1918 году появляется шестая его книга — «Костёр». Это самая русская книга Николая Гумилёва, книга зрелого поэта. Критика тогда не заметила выхода этой книги. Много чего не заметила критика в то время. Есть мнение: если бы кто-то дал себе труд вчитаться в строки шестой книги поэта, то до нас дошли бы размышления о поэте-эстете, о его философии.
Николай Степанович почему-то думал, что умрет в 53 года. Он любил развивать мысль, «что смерть нужно заработать и что природа скупа и с человека выжмет все соки и, выжав – выбросит». Ему возражали (Тютчев, Вяземский), утверждая, что поэты умирают рано или уже глубокими старцами. Гумилёв любил в своей жизни всё переворачивать наоборот, обращая в достоинства недостатки. И вот мистическим образом перевернулась названная им цифра, и жизнь великого поэта трагически, несправедливо оборвалась в 35 лет.
Буквально за месяц до гибели он успел спешно напечатать в Севастополе книгу африканских стихов «Шатёр» и составить свой последний гениальный сборник «Огненный столп». Но ему не суждено было увидеть этот сборник изданным.
Замечательный поэт, известный путешественник, историк, профессор Николай Гумилёв был арестован 3 августа 1921 года по подозрению в участии в таганцевском заговоре. 24 августа Петроградское губчека приняло постановление о расстреле 61 человека, проходивших по этому «делу».
Никто до сих пор не доказал, что был какой-то заговор, приводятся десятки доводов невиновности Гумилёва. Но никаких документов нет. Известный юрист Г.А. Терехов, изучив «материалы» дела, скажет, что Гумилёв не принимал участия в заговоре. Об этом писалось в журнале «Новый мир» 1982. №12.
Напрашивается вывод о том, что Николая Гумилёва, пламенного, бестрепетного палладина, встречавшего опасность лицом к лицу, просто боялись. В самые опасные и ужасные минуты, которые встречались в жизни и на войне, он был сдержан и спокоен. Это всех раздражало, особенно власть. Ему просто мстили. Мстили за его мысли, за его высказывания.
Перед самым арестом, словно чувствуя надвигающуюся опасность, он говорил о неизбежности покинуть Россию: «Ждать нечего. Ни переворота, ни Термидора. Эти каторжники крепко захватили власть. Они опираются на две армии: красную и армию шпионов. И вторая гораздо многочисленней первой… Слепцы, они играют в руки провокации…». И его предали.
В своих лекциях для пролетарских поэтов он не скрывал ненависти к деспотизму и тирании. Ему вспомнили и его знакомство с Оргом, издателем из Ревеля. Последний предполагал печатать маленькие поэмы Гумилёва в Ревеле. А всякое сношение с заграницей считалось в новой России преступлением. Вот и придумали власти, как расправиться с поэтом. Его «пристегнули» к так называемому таганцевскому заговору.
Гумилёв в своей студии преподавал полуграмотным, но жадно рвавшимся к искусству и знаниям слушателям законы поэзии, её историю, приобщал их к красоте и мощи русского языка. Он поливал эту молодую поросль живительными водами нашей великой литературы. Однако когда понадобилось собраться всей аудиторией и пойти к комиссару ЧК, бывавшему в их клубе, ученики Гумилёва малодушно и трусливо отреклись от своего учителя.
Рассказывают, что вскоре после мученической смерти поэта одна из его восточных пьес была поставлена в коммунистическом театре. В первом ряду сидел комиссар ЧК и двое следователей. Усердно аплодировали и… вызывали автора! Автора, убитого ими…
Взвешивая всё узнанное о Николае Степановиче Гумилёве, я недоумеваю: почему до сих пор его не реабилитировали и не извинились перед страной и теми, кто помнит и чтит этого великого человека?
Удивительно, но известно, что писатель Константин Симонов был против реабилитации. Довольно странное явление. Хотя, чему удивляться? И в более позднее время по доносу писателей-чиновников страдали и погибали поэты. Но эта статья не о предателях, которых хватало во все времена, да и сейчас хоть пруд пруди.
Известно, что 1968 году П.Н. Лукницкий обращался в Генеральную прокуратуру СССР с просьбой о необходимости реабилитировать Гумилёва. Только в 1989 году по ходатайству академика Д.С. Лихачёва прокуратура вновь вернулась к этой странной и постыдно затянувшейся истории. Хотя речь-то вообще идёт не о тайне «дела» Гумилёва, а о судьбе всей русской интеллигенции, частью которой был поэт. Это — трагедия народа. Справедливость в данном конкретном случае должна быть восстановлена! Ведь судьба поэта никогда не была и не может быть сугубо частным делом.
Многое можно сказать о поэте, но больше говорят о нём его стихи. Близится 126-я годовщина рождения Николая Степановича Гумилёва. Выходят его стихи. Выходят исследовательские и художественные книги о нём. Имя Великого Поэта звучит всё громче по всем странам и континентам. Проводятся фестивали его имени уже не только в Коктебеле, но и в Ташкенте, Петрозаводске, Кронштадте, во многих других городах. Звучат набатом пророческие слова поэта:
Я кричу, и мой голос дикий
Это медь ударяет в медь.
Я, носитель мысли великой
Не могу, не могу умереть.
Словно молоты громовые,
Или воды гневных морей.
Золотое сердце России
Мерно бьётся в груди моей.
Чем дальше Николай Гумилёв уходит от нас в поднебесье, тем больше становится его значение для русской поэзии. И тем ближе он каждому понимающему русское слово, слово Великого Поэта.