Дела валютные и битва пятисот

В последние месяцы в международной валютной сфере сложилась уникальная ситуация: две главные резервные валюты – доллар и евро — одновременно оказались в кризисном положении. В прежние годы каждая из них, как правило, переживала кризисы попеременно, следуя скачкообразным приливам и отливам спекулятивного капитала. Теперь же кризисы государственных финансов разразились в США и еврозоне в одно и то же время, поставив под удар обе резервные валюты сразу.
Почему вдруг такая синхронность? Ответ на этот вопрос надо искать в особенностях современной фазы экономического цикла.

Мировой экономический кризис начался в США в конце 2007 года и очень быстро перекинулся на Западную Европу. Выход из кризиса также произошёл почти одновременно, осенью 2009 года, и в обоих случаях отличается крайней вялостью. Годовой рост валового внутреннего продукта держится на уровне 1 процента и только в Германии едва превышает 2 процента. Нынешняя фаза циклического оживления резко отличается от предыдущих циклов, когда предкризисный максимум достигался буквально за несколько месяцев. В Америке такое состояние назвали затяжной летаргией.
В обоих регионах большинство предпринимателей воздерживаются от новых капвложений, хотя кредитные ресурсы в относительном избытке и норма банковского процента находится на исторически рекордно низком уровне. Корпорации не спешат начинать новые проекты, расширять производство, нанимать дополнительную рабочую силу. Безработица остаётся такой же высокой, как в кризисе, например в США больше 9 процентов.
Западные экономисты связывают нынешнюю стагнацию с проводимой правительствами политикой бюджетной экономии. Хотя это отчасти верно, но изначальную причину затяжного послекризисного развития надо искать значительно глубже. Как я уже писал в ряде предыдущих статей, экономика индустриальных стран Запада находится сейчас в фазе спада длинного Кондратьевского цикла. Дело в том, что возможности технологического обновления, связанные с существующим техническим укладом, в основном исчерпаны, а условия для массового перехода к новому укладу ещё не созрели. Отдельные элементы нового уклада, такие как солнечная и ветряная энергетика, электромобили и станции их обслуживания, сверхскоростные железные дороги, трехмерное телевидение уже присутствуют в ряде стран, но ещё не достигли достаточно высоких уровней эффективности.
Но технический прогресс продолжается быстрыми темпами, и каждый год вносит что-то новое в облик грядущего. И всё же пройдёт ещё немало времени, пока переход к более высокому технологическому укладу начнётся широким фронтом. И только после этого развернётся длинный Кондратьевский подъём, а до тех пор темпы экономического роста останутся относительно невысокими.

Всё это предопределило появление и развитие долговых кризисов государственных финансов. В начальной фазе мирового кризиса надо было срочно спасать банковскую систему. На выкуп близких к банкротству крупнейших коммерческих банков государство потратило сотни миллиардов долларов и евро. Из госбюджетов выделялись прямые денежные субсидии, а также средства для прямых вложений в капиталы банков. Происходило невероятное – частичная национализация частных банков. Такого не было предусмотрено западными теориями, не было прецедентов и в практике госрегулирования. Позже были осуществлены аналогичные акции по спасению ряда крупных промышленных концернов. И, наконец, приняты многомиллиардные антикризисные программы поддержки экономики государственными заказами.
Всё это намного увеличило расходную часть бюджетов, тогда как госдоходы, как это обычно бывает в рецессии, сократились. Образовались огромные бюджетные дефициты, непомерно возросла государственная задолженность.
Так бывает в любом циклическом кризисе. Но правительства исходили из того, что дефициты в ходе очередного циклического подъёма по мере роста госдоходов  исчезнут или превратятся в профициты, а задолженность сократится до минимума.
Но на сей раз такая привычная схема не сработала. Вместо послекризисного подъёма наступила стагнация, раздутые дефициты сохранились, задолженность продолжала катастрофически возрастать.

До сих пор мы говорили об общих корнях и почерках долговых кризисов в США и Европе. Но теперь остановимся на особенностях каждого из них. Начнём с американского, у которого значительно более длительная история. Она начинается с Первой мировой войны, когда США для покрытия своих военных затрат впервые пришлось прибегнуть к выпуску долговых обязательств вашингтонского федерального казначейства.
Тогда это не было обычной практикой. Войны, как правило, финансировались эмиссией бумажных денег, что в конечном счёте вело к безудержной инфляции. Но американские власти не были уверены и в последствиях выпуска государственных облигаций и потому провели через конгресс законодательное ограничение размера федерального долга. После войны облигации были благополучно погашены, но максимальный лимит госдолга сохранился – на всякий случай.
Казначейские облигации вновь понадобились в 30-х годах для финансирования антикризисных программ Франклина Рузвельта, а затем в ещё больших масштабах в годы Второй мировой войны. Благодаря этому удалось намного уменьшить размах военной инфляции. В послевоенные годы госдолг постепенно снижался, достигнув минимума – 33 процента к валовому продукту в конце 70-х годов.
Хотя в это время государство активно вмешивалось в экономику, федеральные расходы ограничивались ради борьбы с инфляцией.
Госдолг почти удвоился при Рональде Рейгане, который резко повысил военные расходы. Он  оставался на высоком уровне и ещё больше рос при обоих Бушах. Президентство Обамы совпало по времени с мировым кризисом и последующей стагнацией, когда долг достиг новых высот. Таблица 1 суммирует динамику госдолга США  начиная с 1940-х.
Таблица 1
Динамика государственного долга США
в 1940—2010 годах

Год    Долг в % к ВВП    Партия у власти    
1940    53    демократы
1946    117,5    демократы
1953    54    демократы
1954    54    республиканцы
1960    48    республиканцы
1961    46    демократы
1969    38    демократы
1970    38    республиканцы
1976    35    республиканцы
1977    34,6    демократы
1980    33,3    демократы
1981    36    республиканцы
1992    67    республиканцы
1993    67    демократы
2000    54    демократы
2001    54    республиканцы
2008    88    республиканцы
2009    93,2    демократы
2010    97    демократы
Если считать критическим уровнем госдолга 100 процентов к валовому продукту, то этот уровень за всё время был превышен дважды – в годы двух мировых войн и достигнут один раз – в президентство Барака Обамы, который унаследовал  подавляющую его часть от своего предшественника Джорджа Буша-младшего. В нынешней полемике республиканцы обвиняют Обаму в склонности к чрезмерному расходованию бюджетных средств. Но, как видно, такое обвинение несправедливо. В последние десятилетия госдолг рос почти исключительно при республиканских президентах.
Что касается нынешнего долгового кризиса, то он был, бесспорно, спровоцирован республиканским большинством в палате представителей, которое долгое время не давало поднять лимит долга и тем самым ставило страну на грань технического дефолта. Здесь надо сказать о некоторых деталях, о которых пресса обычно умалчивает.
Дело в том, что со времен Первой мировой войны в США действовал порядок, по которому лимит государственного долга устанавливался отдельно наряду с утверждением очередного федерального бюджета. Как правило, одно не противоречило другому. В 1979 году республиканцы попытались применить лимит госдолга против президента демократа Картера. Чтобы не допустить это демократическое большинство, принято так называемое правило Герпхарда, согласно которому лимит госдолга повышался автоматически в соответствии с принятым бюджетом. Но в 1995 году республиканское большинство попыталось отменить это правило, дважды доводя дело до технического дефолта, лишив правительство Билла Клинтона бюджетных средств и тем самым парализовало его на целые две недели.
Следующим на очереди оказался Барак Обама. Но ему, можно сказать, повезло – после бурного почти месячного сражения и ценой тяжёлых уступок Обаме удалось уговорить конгресс увеличить потолок госдолга в самый последний момент, что называется, под занавес.
Многие считают, однако, что для американского президента это пиррова победа. Скрепя сердце ему пришлось отказаться от увеличения стимулирующих госрасходов, без которых невозможно сокращение безработицы и возрастает угроза поражения на президентских выборах будущего года. Новый сильный удар по престижу Обамы нанесло также решение агентства «Стэндард энд Пурз» понизить кредитный рейтинг США, что происходит впервые в истории страны.
Несмотря на драматизм долговой кризис США отдаёт чем-то искусственным. На самом деле решающую роль в возникновении кризиса сыграла политическая операция, предпринятая республиканцами в конгрессе: несостоятельная и нелогичная процедура, позволяющая конгрессу отменять собственные бюджетные решения.  
Что касается понижения кредитного статуса США, то в официальных кругах Вашингтона сочли это решение некомпетентным, т.к. оно принято на основании грубых ошибок в трактовке американской бюджетной статистики. Агентство  свою ошибку признало, но исправлять оценку не стало. Лауреат Нобелевской премии Пол Кругман назвал такое поведение «Стэндард энд Пурз» вопиющей наглостью и сказал, что его оценкам давно никто не верит. Тем не менее снижение рейтинга США вызвало панику на всех фондовых биржах планеты, а министры финансов «большой семёрки» провели срочные консультации о том, как спасать положение.
Впрочем, несмотря на мрачные предсказания о развале мировой валютной системы биржевой пожар почти не затронул эту сферу. Курс доллара к евро не испытал резких скачков.  Дело в том, что валютная динамика зависит не столько от бюджетного дефицита или госдолга, сколько от текущего платёжного баланса и международной миграции капиталов.
О том же говорит структура федерального долга США. До недавнего кризиса он составлял 14,1 триллиона долларов, из которых только 4,5 триллиона, или меньше трети, приходилось на внешний долг, а две трети на внутренний. После кризисных перипетий предел долга увеличен до 16,5 триллиона. Прирост этот скорее всего также придётся на внутренние нужды. Внешняя же задолженность целиком зависит от готовности главных кредиторов Америки – Китая и Японии — вкладываться в казначейские облигации Вашингтона. Думается, пониженный кредитный рейтинг их не отпугнет.
В последнее время Пекин стал довольно жёстко критиковать Вашингтон за жизнь не по средствам и требовать искать замену доллару как главной резервной валюты. Но никаких реальных практических шагов в этом направлении Китай пока не предлагает, а поддержки со стороны других стран тоже не видно. Тем временем, несмотря на долговой кризис, доллар вполне справляется со своей ролью резервной валюты, и в этом ему способствует плачевное положение своего главного соперника – евро.

Долговой кризис в Европе возник, как и американский, вскоре после выхода из кризиса экономического. У них, как отмечалось выше, были схожие корни, но проявления оказались разные. У стран Еврозоны была общая валюта, но не общие государственные финансы. У каждой страны был свой бюджет, а следовательно, и свой госдолг. Но общность валюты делало страны финансово взаимосвязанными, так что если хотя бы одна страна впадала в долговой кризис, он автоматически затрагивал зону в целом.

Таблица 2
Госдолг некоторых стран Еврозоны в процентах к ВВП в 2010 году

Страны    Госдолг к ВВП в %    
Германия    83    
Франция    88    
Италия    120    
Испания    61    
Нидерланды    68    
Австрия    74    
Финляндия    52    
Португалия    87    
Ирландия    102    
Греция    140    
Бельгия    103

В таблице 2 показаны госдолги стран Еврозоны в процентах к валовому продукту. Чем выше этот показатель, тем при прочих равных условиях труднее финансовое положение страны. Для полной картины платёжеспособности страны важно также учитывать текущее состояние бюджета и платёжного баланса, темп роста экономики, величину валютных резервов. Но и размеры госдолга достаточно показательны сами по себе.
В этом смысле Греция оказалась наиболее уязвимой, и именно она стала первым кандидатом в государства-банкроты. Такая возможность рассматривалась, но была почти сразу отвергнута. Было сочтено, что государственное банкротство равносильно выходу страны из зоны и началу распада последней. Для спасения Греции был принят план, включавший жесткие требования к её бюджету, – резкое сокращение его расходов, прежде всего социальных, а также приватизация части государственного имущества. По стране прокатились сильнейшие волнения, но социалистическое правительство вынуждено было эти условия принять. В обмен страна получила финансовую субсидию из срочно созданного зоной фонда помощи размером в 450 миллиардов евро. К этой сумме Международный валютный фонд добавил ещё 250 миллиардов.
Греческий очаг был на какое-то время изолирован. Но на очереди оказались новые кандидаты в банкроты – Ирландия, Португалия, Испания. Зона условно разделилась на две части: сильное ядро – Германия, Франция, Нидерланды и слабую периферию – от Греции до Ирландии. Вторая часть была просителями помощи, первая — распорядителем финансов.
В странах-просительницах продолжали нарастать внутренние политические и социальные трудности, вызванные жёсткими условиями помощи. В Ирландии дело дошло до роспуска парламента и новых выборов. В Испании недавно тоже объявлено о досрочных в ноябре 2011 года парламентских выборах.
Главная же беда в том, что принятые меры в большинстве стран не сокращают бюджетный дефицит, а следовательно, не останавливают рост государственного долга. Это происходит из-за замедления экономического роста, который в большинстве стран близок к нулю. Прирост долга каждая страна финансирует выпуском своих облигаций, деноминированных в евро, но с разным уровнем процента и сроком погашения.
Растущий с каждым годом рынок еврооблигаций представляет собой пёструю смесь ценных бумаг – от наиболее дешёвых греческих с двузначным уровнем процента до самых дорогих германских с процентом всего в 2,5 пунктов. Уровень доходности и цена зависят от оценки рынком надёжности заёмщика и степени рискованности вложения в данную бумагу. Покупателями облигаций являются, главным образом, коммерческие банки Еврозоны, и вокруг них ведётся постоянная биржевая игра. Выплата процентов для стран с большим долгом становится подчас довольно обременительной. Чтобы облегчить положение, Европейский центральный банк в последнее время стал прибегать к скупке больших количеств облигаций Италии и Испании. Таким путём удалось снизить уровень их выплат с 6,5 до 5 процентов. В реальном выражении такое послабление равнозначно денежной субсидии в несколько миллиардов евро.
В последнее время стала возникать проблема перегруженности банков вложениями в облигации, что ведёт к недостатку средств для кредитных операций. Дело дошло до того, что банки перестали кредитовать друг друга. На этой почве даже в некоторых сравнительно благополучных странах, например во Франции, вокруг крупных солидных банков стали возникать панические ситуации.
Всё это похоже на заколдованный круг. Суммируя, можно сказать, что долговой кризис в Европе не только не утихает, но становится всё глубже и многообразнее по своим проявлениям.
Кроме того, стали проступать скрытые до сих пор долгосрочные факторы разложения. Недавнее исследование показало, что после создания Еврозоны конкурентоспособность входящих в неё стран менялась в разных, иногда противоположных направлениях. Так, удельные затраты на единицу продукции за время существования зоны понизились в Германии в среднем на 12 процентов, тогда как во Франции они повысились на 11 процентов, а в Греции на 20 процентов. За этими цифрами скрывается разная динамика производительности труда и, в конечном счёте, разная структура экономики.

Недавно в американском журнале «Форчюн» были опубликованы сводные данные о пятистах крупнейших корпорациях мира, ранжированных по размерам их продаж за 2010 год. Сгруппированные по странам, они представлены в таблице 3.
Таблица 3
Крупнейшие корпорации мира по странам в 2010 году
Страна    Число
корпораций
в списке 500    Суммарная выручка
корпораций из 500 в млрд $    ВВП в млрд. $    Доля выручки корпораций из 500
к ВВП в %

Бельгия    5    178    467,5    38%    
Бразилия    7    363,6    2090    17,4%    
Велико-
британия    30    1640    2246    73%    
Германия    34    1929    3310    58%    
Индия    8    302,9    1730    17,5%    
Испания    9    433    1400    30,9%    
Италия    10    636    2050    31%    
Канада    11    307,6    1570    19,6%    
Китай
(без Гонконга)    58    2806    5878    47,8%    
Корея Южная    14    660,2    1010    65,3%    
Нидерланды    12    885,2    783,4    112,9%    
Россия    7    367,7    1480    24,8%    
США    133    7663    14582    52,6%    
Франция    35    2032,8    2560    79,4%    
Швейцария    15    723,1    523,7    138,1%    
Япония    68    3287    5498    59,8%    

Как и следовало ожидать, наибольшее число крупнейших корпораций базируется в США — 133. За ними идут корпорации Японии и Китая. У них соответственно — 68 и 58. Вдвое меньше, но почти поровну у Германии и Франции и приблизительно одинаковые суммарные продажи. Россия находится в конце списка, только 7 её компаний входят в список пятисот — столько же, сколько у Нидерландов. Впрочем, надо иметь в виду, что в список 500 входят корпорации с оборотом не менее 19,5 миллиарда долларов, и потому в него не попали такие мировые лидеры, как «Норильский никель» по никелю и «Русал» — по алюминию.
Интересно также проследить за таким показателем таблицы, как отношение суммарных продаж корпораций данных стран к их валовым продуктам. Чем выше этот показатель, тем при прочих равных условиях больше уровень концентрации капитала. В свою очередь, это косвенное свидетельство сравнительной  силы данной страны на мировых рынках. Чем выше доля крупных корпораций в общей продукции, тем мощнее её потенции в конкурентных сражениях.
Закономерно, что наибольшая концентрация приходится на страны, занимающие ведущие места в мировой экономике. В эту ведущую шестёрку входят Великобритания, Южная Корея, Япония, Германия, США и Китай. Отношение суммарной стоимости продаж крупных корпораций к валовому продукту этих стран колеблется от 48 процентов у Китая до 73 процента у Великобритании. Строгой корреляции тут нет, но общая закономерность всё же проглядывается. Развивающиеся страны в эту группу не попадают, кроме Китая. У России и Бразилии указанный коэффициент составляет лишь 18. У двух стран Нидерландов и Швейцарии коэффициент, наоборот, превышает сотню. Парадоксальное превышение суммарных продаж над валовым продуктом Нидерландов и Швейцарии объясняется присутствием транснациональных гигантов, чьи операции выходят далеко за пределы этих небольших стран.
Не менее важен и другой показатель – доля корпораций обрабатывающей индустрии и промышленного строительства от общего числа и суммарного оборота всех корпораций данной страны. Этот показатель демонстрирует, какая часть капитала занята в создании новой промышленной продукции, передовой технологии, производственном строительстве.  Косвенно он показывает также, какая часть отвлечена в топливно-энергетическую и сырьевую сферу, финансы, торговлю, услуги. Одновременно это важнейший индикатор способности страны повышать свои конкурентные позиции в мировой экономике.
Например, во Франции 40 процентов относится к производственной группе компаний – почти столько же, сколько в Германии. Но зато доля германских производственных компаний в суммарном обороте значительно больше французских – 48 процентов против 18. Не случайно, что конкурентоспособность Франции в последние годы падает, а Германии растёт. В перспективе это сулит дальнейшее усиление трений внутри богатого ядра Еврозоны и  тенденцию к её распаду.
Положение американского доллара как главной резервной валюты мира зависит решающим образом от платёжного баланса США, а оно от динамики американского экспорта. В последние десятилетия оба продолжали сдавать позиции. Такая тенденция, по-видимому, будет нарастать. Об этом говорит и доля производственных корпораций США в их общем числе и суммарном обороте – соответственно составляет 32 и 28 процентов. Американские показатели несколько лучше французских, но значительно хуже германских. По этим показателям США заметно уступают также Японии и Китаю (56 и 60 процентов в Японии и 36 и 52 процента в Китае).
Подведём итоги. В последнее время мировая валютная система оказалась в уникальной ситуации – положение двух главных резервных валют, доллара и евро, поставлено под вопрос долговым кризисом, разразившимся одновременно в США и Еврозоне. Хотя долговой кризис в каждом из двух регионов имеет свою историю, их синхронность на этот раз объясняется недавним мировым спадом, оставившим тяжёлое наследство больших бюджетных дефицитов и раздутой государственной задолженности. Долговой кризис оказался затяжным, что объясняется экономической стагнацией, не позволяющей восстановить бюджетные доходы. Стагнация же, в свою очередь, вызвана наступившей фазой спада в длинном Кондратьевском цикле. Это значит, что долговой кризис может быть преодолён только с переходом к новому Кондратьевскому подъёму. Для этого понадобится немало времени.
В наилучшем положении для  перехода к новому укладу находятся страны с крупными корпорациями, занятыми в обрабатывающей промышленности и промышленном строительстве, суммарный оборот которых превышает 50 процентов валового продукта страны. У них же наилучшие шансы скорого преодоления долгового кризиса. Сюда входят Германия, Япония и Китай. Чтобы Россия обрела такие возможности, она должна пройти тяжёлый путь структурной перестройки.