Афанасию Фету — 200 лет! Серебряная музыка поэта

Суть существительного — твёрдость, вещность, значимость. Существительные — становой хребет речи, и построить стихотворение, используя только их, это ли — не выгранить алмаз с великолепным благородством?
Разумеется — только из них не получится, если иметь не игру, а наполнение стиха плотным смыслом, данным через лёгкую мелодику, но построить именно на нём, на существительном стихотворение, так привлекательно… И вот — выдохнулось, округлилось, заиграло перламутрами, пошло в века: «Шепот, робкое дыханье. / Трели соловья, / Серебро и колыханье / Сонного ручья».
Афанасий Афанасьевич Фет (1820–1892) услышал новые мелодии: отличные от пушкинских, лермонтовских, вместе — такие непохожие на музыку Некрасова; только Тютчев был ему союзен: по дыханию, метафизике, музыке, хотя и пели они по разному: к большей глобальности тяготел Тютчев, к новой музыке Фет… «Уж верба вся пушистая / Раскинулась кругом; / Опять весна душистая / Повеяла крылом. // Станицей тучки носятся, / Тепло озарены, / И в душу снова просятся / Пленительные сны».

Из нежности, из вербного счастья вырезаются строки, играют они тончайшими полутонами, оттенками; и жемчужные отливы вспыхивают драгоценно. Каждого поэта сопровождает свой, превалирующий цвет, или цвета: если у Тютчева это зелёный, фиолетовый, лиловый, то Фет — весь именно на жемчуге и перламутре, с их отливами, разводами, с тенями утреннего неба…
Серебряная музыка Фета остаётся лёгкой, каких бы тематически тяжёлых вестей, или явлений она не касалась: стих должен быть таковым, только такие свойства обеспечат ему возможности полёта.
Душа обогащается, внимая песням Фета (недаром и фамилия его рифмуется со словом «свет»!): таким, будто поймано нечто нежно разлитое в воздухе: во все века; поймано так, что сомнений не остаётся в чуде жизни.

 

Александр БАЛТИН.