Комментариев пока нет
Рубрика: Без рубрики
14.02.2020
Абдель Вахид Эль-Вакиль. Идентичность, традиция и архитектура
Совокупность всех социальных институтов в каждый конкретный момент истории есть цивилизация — или, скажем так, одна из цивилизаций: формация, основанная на некоей явленной людям доктрине, определяющей все аспекты существования этой формации; к исламу такое определение подходит, пожалуй, больше, чем к какой бы то ни было другой цивилизации.
Если прогуляться по традиционному мусульманскому городу в любом уголке мира, будь то Индонезия или Магриб, нам в первую очередь бросится в глаза его исламская идентичность, сколь бы ни разнились природные и климатические условия разных мусульманских городов. Эта легкоузнаваемая и осязаемая идентичность заключается не в сходстве архитектурных решений или строительных материалов, а в некоем фундаментальном единстве цивилизации и её традиционных институтов, и принципов.
Изменения — неотъемлемый атрибут всех живых организмов и общественных институтов, однако тем якорем, который позволяет сохранять контроль над изменениями, является преемственность, обеспечиваемая традицией. Без такого сдерживающего начала изменения перестают быть движущей силой циклической прогрессии, превращаясь в силу центробежную, разрушающую и разъединяющую искусства, и в первую очередь — архитектуру.
Изменения, освященные и защищенные традицией, суть не что иное, как движение, необходимое для сохранения жизни: отсутствие движения есть смерть. Там же, где дышит жизнь, обязательно присутствуют разнообразие, изобретательность, творческое начало — хотя и не обязательно в равных пропорциях, ведь даже в рамках традиции случаются плохие и хорошие времена, эпохи подъёмов и спадов — но жизнь продолжается, хотя и не всегда одинаково полнокровная, поскольку подъёмы и спады наравне с изменениями тоже являются неотъемлемыми атрибутами организмов и институтов; по сути дела, они и свидетельствуют о наличии жизни.
В этом контексте необходимо понять следующее: изменения отнюдь не тождественны тому, что сегодня принято именовать «прогрессом». Изменения, освященные традицией, никогда не нарушали единства исламской цивилизации, понятие же «прогресса» не только начало подрывать единство и цельность исламской архитектуры, но и принесло с собой пародию на единство — единообразие. Дело в том, что прогресс подразумевает, будто всё должно со временем становиться лучше и лучше, при этом под прогрессом понимается некий процесс, такой же однородный, как и само течение времени; в результате тот «интернациональный стиль», на который все сегодня ориентируются, апеллируя к функциональности и утилитарности, на самом деле вылился в глобальную монотонность, разбавляемую небольшими порциями этнической косметики — исламской или какой-то другой.
Итак, и традиция, и идентичность утеряны. Если роль традиции заключается в сохранении узнаваемого искусства, в частности архитектуры, то роль искусства — и в первую очередь архитектуры — в сохранении той среды, в которой не прервется традиция. Как только этот симбиоз будет разрушен нововведениями либо просто эгоизмом художников и архитекторов, замкнется порочный круг, и начала, бывшие доселе взаимодополняющими, станут взаиморазрушающими.
Всё сказанное применимо к случаям, когда материальная составляющая придает неотразимо соблазнительный блеск новизне, когда светский подход на практике превалирует над духовным. Ведь духовные начала и творческие традиции, источником которых эти начала являются, ориентированы на вневременные и универсальные ценности, светский же подход ставит во главу угла вещи преходящие и эпизодические. Погоня за новизной, не направляемая традиционными принципами, выливается в эгоизм и потерю идентичности, поскольку традиция всегда больше, чем любой исполнитель, и подлинная идентичность исполнителя как раз и заключается в традиции.
Пренебрегать традицией, игнорировать достижения и модели прошлого, участвовать в болезненной гонке за изменениями — всё это как раз и означает быть неспособными к восприятию и реализации нового, совсем не случайно именно «поиски идентичности» станут, по всей видимости, основной темой архитектурных размышлений на всем протяжении 1980-х годов.
Если дело обстоит именно так, это неплохо: изменения нужны — без них не будет жизни, однако не следует приносить им в жертву преемственность, которую может обеспечить только приверженность традиционной практике и традиционным принципам; при определении же допустимых пространственных масштабов изменений роль архитектора является, в сущности, ключевой.
Размышляя о том, что можно сделать для исправления ситуации, важно оценить сегодняшние позиции архитектуры. Давайте проанализируем ключевую концепцию «оригинальности», на которую, как нам представляется, ориентируются большинство современных архитекторов. В нынешнем своем употреблении слово «оригинальный» означает просто «новый», «новаторский», «другой», т.е. демонстрирующий творческую индивидуальность человека. Но ведь на самом деле это понятие означает нечто иное: «оригинальный» значит возвращающийся к оригиналу, к истокам, к архетипам, задающим строй мироздания и, соответственно, путь традиции, ведущий обратно к универсуму.
Точно так же и слово «творческий» указывает на Творца, Архитектора мироздания, то есть «творческий подход» должен не вдохновлять на индивидуализм — или эгоизм, а внушать священный трепет и смирение.
Увы, покушения на «оригинальный» или «творческий» дизайн ориентированы на нечто прямо противоположное: зачастую речь идет не более чем о нагромождении архитектурных акробатических этюдов, противоречащих изначальной цели архитектуры, которая призвана, используя значимые формы, создавать на основе визуальных имиджей тонкие языковые конструкции и коммуникационные системы, причем имиджи эти ни в коем случае не должны ни отказываться от отражения определенных архетипов, ни обрубать связь с прошлым, перерезая нить, связывающую нас со знакомым наследием, достоянием всех людей.
Модернизм есть, в сущности, провинциализм: он не пытается заглянуть за горизонт текущего момента. В архитектуре следование модернистским идеалам привело к созданию «интернационального стиля» — это была архитектура идеалов, адаптированная — во времени — к ускользающему настоящему, стиль без якоря. С другой стороны, органическая архитектура, адаптированная — в пространстве — к конкретной среде и основанная на упрощении функциональных форм, тоже оказалась неспособной предложить универсальное решение.
Ускоряющиеся темпы развития техники и ориентация на быстрые результаты не могли не привести к стремительному восхождению и доминированию интернационального стиля — но только до тех пор, пока оставались актуальны мотивирующие его идеалы. Однако модернизм уже утратил позиции в умах представителей молодого поколения, которые больше не считают его выражением своих «современных» идеалов, — и модернизм уступил место постмодернизму.
Вся фундаментальная архитектура — в особенности архитектура культовых объектов — представляет собой организацию форм, воспроизводящих космический порядок, устройство мироздания. Это означает, что первым шагом на пути восстановления идентичности должен стать надлежащий анализ и восстановление целостности исторических форм: имеется в виду не создание бездушных копий объектов прошлого, а усилие, направленное на то, чтобы увидеть в этих объектах живое и осязаемое отражение реальности и воплотить неизменные парадигмы вселенского порядка в меняющихся формах.
Роль преемственности настолько велика, что её едва ли можно переоценить.
Сегодня налицо запрос общества на восстановление исторических памятников и сохранение архитектурного наследия — силами специальных «управлений древностей» или других организаций, занимающихся вопросами культуры.Это свидетельствует о стремлении людей к восстановлению нашей утерянной идентичности. Видимое отсутствие такого стремления в обществах, где ещё актуален архаический общественный уклад, — даже после того, как защитная оболочка традиции была частично уничтожена, можно объяснить тем, что в этих обществах ещё не утрачена социальная, или духовная, идентичность. Однако и там стремительно меняющаяся действительность рано или поздно приведет к тем же результатам — вот тогда, без сомнения, возникнет движение за сохранение исторических памятников.
Нам нужно вновь обрести чувство привязанности. Поддерживая всё новое и модное, модернизм почти лишил нас возможности взаимодействовать или связывать себя обязательствами с нашей собственной неповторимой традиционной архитектурой. Среди нового поколения утвердилось своеобразное архитектурное донжуанство. Современную архитектуру можно сравнить с кокетливой дамой, не ведающей настоящих эмоций и подлинной любви, не способной даже принимать страстные и романтичные знаки внимания и пренебрежительно считающей их пустой сентиментальностью. Современная архитектура не может позволить себе каких бы то ни было привязанностей, её мертворожденное потомство наводнило наши безжизненные современные города. В современной архитектуре отсутствует любовь.
Только искренняя привязанность к зданиям наших городов, забота о них и любовный уход за ними, трепетное отношение к благородной патине времени может вернуть нам подлинную связь с этими зданиями. Только тогда они станут воистину прекрасными и долговечными — ведь мы не будем брезгливо отворачиваться от них или сносить их, заметив первые признаки их старения.
От закладки первого камня фундамента до водружения замкóвого камня процесс строительства символичен и исполнен глубокого смысла — пока мы не осознáем это, архитектура никогда не сможет раскрыть своё истинное содержание.
Проектирование в рамках традиции — это не попытка избежать мук рождения нового за счёт копирования старого. Не простой акт подражания, ведь имитация лишает произведение искусства всякого смысла. Проектирование в рамках традиции есть сложный процесс адаптации и ассимиляции — сродни вынашиванию плода. Только восстановив нашу духовную идентичность, мы сможем понять и принять суть этого динамичного и непрерывного процесса объединения и реорганизации.
Комментарии:
Статьи по теме:
Россия и Запад обменивались информационными залпами. Начало этой звучной канонаде положило интервью ...
Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий