Спаси в себе Святую Русь…

Валентин Суховский родился в Архангельской области, до Москвы жил и работал в Великом Устюге. Он автор 15 книг и полусотни песен, лауреат литературных премий имени Фадеева, Некрасова, Кедрина. Член Союза писателей России, член-корреспондент Академии поэзии и Академии российской словесности. Много лет был членом бюро поэтов и правления Московской писательской организации. 27 августа 2014 года ему исполнилось 65 лет. Редакция газеты сердечно поздравляет Валентина Николаевича и желает ему дальнейших творческих удач.

«За творчеством Валентина Суховского я слежу давно, Его стихи взволновали меня своей первичностью, что очень редко встречается не только у молодых поэтов, но и вообще в поэзии. Нас всегда радует творческая свежесть,поэтическая самобытность. Такой я вижу поэзию Валентина Суховского».
Алексей МАРКОВ, 1985 г.

«Целый ряд стихотворений В.Суховского способен удовлетворить самый взыскательный и требовательный вкус. Да, Суховский умеет увидеть то, что не видели и не почувствовали до него другие».
Валерий ДЕМЕНТЬЕВ.1986 г.

«Валентин Суховский — автор поэтических книг, пользующихся известностью и любовью у читателя и уважением в своей профессиональной среде.Как поэт и публицист, он давний и неизменный труженик на ниве патриотического служения России и славянскому делу».
Валентин РАСПУТИН. 1996 г.

Русским в рассеянии
Взывая к русским, к их сердцам,
Шумят в окраинах стихии
И возвращают вспять к России,
К бездумно брошенным полям.

А сотни тысяч деревень
Они оставили в России,
Могилы бросив дорогие.
И вот настал их судный день.

Не понимая свой народ,
Они другой народ не знают.
Родные песни умирают,
Страшён беспамятством исход.

Лесною стали целиной
Поля у сёл тысячелетних.
Мать трудится из сил последних;
Им хлеб чужой милей, чем свой.

И Родины надрывный стон
Коснётся ли глухого уха,
Когда родная мать-старуха
Их вспоминает у икон?

Годами не дойти вестям
В края Руси по бездорожью.
А мать творит с душевной дрожью
Помин окрестным деревням.

О русском
Я помню Русь, какой была веками:
Овины, гумна, мельницу и рожь.
Святую Русь, как образ и как знамя
Спаси в себе, с ней силу обретёшь.

Лишь с русской песней живы мы
былинной,
Заветной, духовитой и святой.
Лишь с самовитым
словом-исполином
Мы устоим, явясь сами собой.

А Запад — он бомбит полгода сербов
И разрушает, озлобясь, страну.
Восток гашишем убивает нервы.
Коль не спасусь, весь в тлене утону.

С овинами да мельницами были
Мы независимы и весь кормили мир.
Да, век иной, но голод в изобилье,
Ничтожен дух и ложен их кумир.

В эфире нет талантливых поэтов
И русских самобытнейших певцов.
Всё делает, чтоб канули мы в Лету,
Преступный клан продажных
подлецов.

Народен я, ни Запад, ни Восток мы;
Великоросс, я духом соберусь.
Как Пушкин на бедлам гляжу
тверёзым оком
И как себя, я выражаю Русь.

У иконы святой
В древнем храме, где певчие нежно
поют, —
Образ  Спаса в червонной оправе.
Люди Господу низко поклоны кладут
И молитвою Господа славят.

У иконы святой  я затеплю свечу;
Николай Чудотворец отеческим
взглядом
Душу мне ободрит. Станет всё
по плечу.
И дорога судьбы по цветущему саду.

В ранней юности я от родного
крыльца
Вдаль ушел и нередко терпел я обиды.
И когда не хватало поддержки отца,
Пред иконой святою молил я
защиты.
И когда подступают вдруг слезы
к глазам,
А на сердце обида и боль
не расходятся,
Я с надеждой и верой иду
в Божий храм
К материнским очам Пресвятой
Богородицы.

Николай Чудотворец отраду принес,
И немало святых, на Руси
просиявших,
Осушали лицо от нахлынувших слез,
Прегрешенья прощали невольные
наши.

У иконы святой я молитву шепчу.
Православная вера — всей жизни
опора.
Как лекарством, молитвой я
душу лечу,
И Господь отворяет любые затворы.

И по воле Его — умиленье души
Или мужество духа в годину крутую.
Я молю: Русь Святую, Господь,
защити!
Да рассеется зло, а добро
торжествует!

О, Русь ты моя...
В старинной усадьбе дворянской
На время забыт преферанс.
Звучит искрометный цыганский,
Задумчивый русский романс.

А взоры то нежны и томны,
То чувственной влагой блестят.
Божественны очи, огромны
И ангельской прелести взгляд.

Мелькнет, в зеркалах отражаясь,
С икон византийский овал.
И голос, в садах откликаясь,
Напомнит вдруг сказочный бал.

Призывны, волнующи тени;
И вкус поцелуя медвян:
В нем сладость дыханья сирени,
Лесных земляничных полян.

Как будто родник из-под спуда
В уездной пробился тиши, —
Гусарская чудится удаль
И кротость девичьей души.

О , Русь ты моя теремная!
Века в русских жилах стучат.
По вольным дорогам без края
Мои птицы-тройки летят.

Свет родины
В лесном вологодском суземье
За волок от древних церквей,
Почуял судьбы предрешенье
В душе обнажённой своей
Омытый полуденной тенью,
Гляжу я на дали холмов.
Недолгим небесным свеченьем
Лён смотрится в глуби лесов.
Я жил безотчётно порою,
Но в светлый, пронзительный миг
Вдруг всей потрясённой душою
Родство славы русской постиг.
В беде без надежды я не был
И верю в светлынь наших дней,
Какое бы ни было небо
Над родиной чуткой моей,
Богатой густыми лесами
И звенью студёных ручьёв.
Плывут облака  кружевами
По-над куполами холмов.
Столетья к отрогам Урала,
К суровым сибирским краям
Сынов своих Русь посылала,
Под стать именитым мужам.
С крестьянской душевною лаской
Пахали ширь отчей земли
И эхом скалистой Аляски
Славянскую речь разнесли.
И только прикрою ресницы,
Я вижу предтечу в судьбе
С американской лисицей
На тотемском старом гербе.
Я вижу ватаги в ушкуях,
Строителей древних церквей...
Судьба, коль я в главном спасую,
Ты прах мой по ветру развей,
А если продолжу достойно
Тысячелетье Руси,
Как русичей, павших на войнах,
В потомках меня воскреси!

Дума о земле
Опять — средь блеска талых вод, —
Как чёрный бархат, пласт за плугом
Ложится нежно и упруго...
Всё в мире — от земных щедрот!
Крестьянский зов в моей груди —
Наследство многих поколений.
Я брежу пашней в день весенний
И щедрой нивой — впереди.
Я жал серпом с шести годков
И ставил сноп к снопу в суслоны,
И зяби длинные загоны
Я боронил до сладких снов.
Я знал, как жить большой семьёю,
Откуда хрусткий хлеб в печи.
Мне снится белый конь в ночи
И песни мамы над межою.
Я помню всё. И больно мне,
Что подступает лес к деревне,
К родной избе, как волок, древней.
Земля моя. Что будет с ней?!
Пусть говорят мне: «Это пядь...»
Но мне и пяди жаль родимой
Земли, из рода в род хранимой,
И страшно, совестно терять!

Перед грозой
Поднялся ветер. Вздрогнул сад
от гула.
У тополей рассеян вязкий зной,
И вся листва по ветру обернулась
Серебряной, исподней стороной.

Вдруг боталом забряцал конь
пугливый,
Тревожным ржаньем заглушая гром.
А ветер гонит вал по сизым нивам.
В угору ткнулась молния багром.

Быстрей мелькают ласточки
под кручей.
В овраге тени туч стригут
стрижи.
И сноп косых лучей в разрывах тучи
Детей бегущих выстветил во ржи.

Что по деревне визга и потехи!
Стекло звенит тревожное своё.
Поставленное матерью
под стрехой
Ведро жестяной музыкой поёт.

Метнулась к пожне мать
за ношей сена,
Едва взбежав пред ливнем
на крыльцо...
И на руках синее стали вены,
Преобразилось, ожило лицо.

Года ли опрокинулись вдруг в юность —
Военных гроз и ясных грёз житьё...
На что-то обернулась, улыбнулась
И в дом пошла: ведь сколько дел ещё!

Силушка былинная
Заклубились туманы куделей,
Глухо в них колокольчик звучит.
Надо вспомнить слова колыбельной,
Что нам матери пели в ночи.

Вновь дороженька выпала длинная,
Неоглядное поле спроси:
Где же силушка наша былинная,
Молодецкая удаль Руси?!

Были краше цариц северянки:
На кокошниках жемчуг речной,
И венчальное платье крестьянки
Расшивали парчой золотой.
Что создал ты, народ, дивных песен,
Что поэтов чудесных взрастил!
И творец, и кузнец, и кудесник,
Ты столетья планету дивил.

Поредели родные деревни,
А какой был артельный народ!
Отчего на земле нашей древней
И в полях, и в домах недород?!

А какие ведь были умельцы;
Топором вырубали узор.
И сплошь плотники да земледельцы
Обживали веками простор.

Птица-тройка металась по свету
И с ней русская наша душа.
Неужели ты канула в Лету,
Та весна, что была хороша?!

Третий Рим
Часовыми их ставила память,
Сила духа в соборы вжилась.
И когда — «Не Москва ли
за нами?!» —
Велика их твердыня и власть.

Укротим ли стихию разора?
Отстоим ли красу на века?
Без неё и Москва — древний город —
Словно колокол без языка...

Серебряные струны
Когда стихает звон мечей,
Русь древней предстаёт и юной.
Звучат сильней иных речей
Стихов серебряные струны.
Народ мой от корней сильней.
Зачем ему кочевье гуннов?
В душе молитвой средь ночей —
Стихов серебряные струны.

Чужих ты песен не воруй,
Чужое разъедает ржавью.
Меня, как первый поцелуй,
Поит колодезный журавель.

Как звонкой славою герой,
Священник тихою молитвой,
Взволнуй, взбодри да успокой
Целебным словом после битвы.

И поля русского простор,
И шум лесов с приютом крова
Дают мне силы с давних пор,
Как память с первою любовью.

И достославный отчий край,
И дома отчего заветы
Дают, как вновь цветущий май,
Душе — надежду, духу — крепость.

Приют родных, уют семьи
С душевной песнею в застолье
Так сладко раны оросит,
Отрада вострубит над болью.

И взгляд мой в глубину очей
Нырнёт вдруг, как в речные струи.
Не смолкнут в тишине ночей
Стихов серебряные струны.

Двина
Ивану Платоновичу Уланову
Двина, Двина...Над ширью
побережий
Синеет даль, равнина вод блестит.
И с речью древней, но извечно свежей
Двинской народ на палубе гостит.

Без устали гляжу на узорочье,
На роспись двухэтажных деревень.
А в памяти — былины Заволочья,
И все еще живет ушедший день.

То запахом увядшей кошенины,
То северным певучим говорком
И песней верхнетоемской
старинной,
Расплесканной июньским вечерком.

Начало сенокоса сердцем чую
И так я этим временем дышу,
Как будто бы равнину луговую,
Чуть тронутую дымкою, кошу.

Трава густа, росою отпотела,
Умаявшись под зноем, отошла.
Двина течет жемчужной
ночью белой,
И даль над побережьями светла.

Я этот край люблю необычайно:
Здесь дышит все историей святой.
Селений древних, дивных храмов
тайна
Заворожила, вспыхнув над рекой.

Любовь моя первая
Вспомнил нежность твою
лебединую,
В сердце грусть-печаль не тая.
Как живешь ты, душа голубиная,
Светлой юности радость моя?!

Ты приснилась такая далекая,
Ты воскресла из сладкого сна.
Так откликнись, любовь ясноокая,
Неизбывная песня моя!

После бурь оголенными нервами
Тоньше чувствуешь раны друзей.
Как живешь ты, любовь
моя первая,
Как сложилось все в жизни твоей?

Ты была в моем сердце тоскующем
В годы долгой разлуки с тобой.
Я навеки твой образ чарующий
Повенчал в моем сердце с мечтой.

Странник
Странник ходит по лаврам и весям,
Где заброшены храмы стоят.
И, поклоны святыням отвесив,
Он поёт песнопенья подряд.

Он одет, как монах, и похоже,
Хоть пытались его соблазнить.
Ну, не нравятся бабы так что же,
Или дал он обет не блудить.

И не ест он ни яйца, ни мясо,
Только рыбу да хлеб, горький лук.
Сам стирает себе свою рясу
Там, где моется в бане, гостит.

Кто видал его в бане, тот скажет,
Что не хилый и крепок на вид.
И слыхали священники даже,
Что он в Сербии был знаменит.

Что сражался за православных
И за древние монастыри.
Может, это не самое главное,
Отчего пламя в сердце горит.

Были случаи, он бесноватых
От постыдной болезни лечил.
«Духом крепок однако порато
Да и Богу он верою мил.»-

Говорит о нём люд и приветом
Норовит он монаха согреть.
С ним икона дедов почему-то
Покидает убогую клеть.

Её ставит монах в красный угол,
Обновлённо сияет она.
Будто внёс кто святые хоругви
И народ пробудил ото сна.

 

Валентин СУХОВСКИЙ