Слово женщинам

Валентина Ефимовская — поэт, литературный критик, заместитель главного редактора журнала «Родная Ладога», автор поэтических сборников «Долгий свет», «Приют для души», «Третий путь». Член Союза писателей России.

ВЛЮБИТЬСЯ
Влюбиться – как в сумрачной чаще
Блуждать сквозь густой бурелом,
Как встать на колени у чаши
С пылающим сладко огнем,
Как с Божьей Вселенною слиться,
Как солнце в ладонях держать –
Мне так бы хотелось влюбиться,
Чтоб смысл бытия разгадать.

ПРЕОБРАЖЕНИЕ
Дурманно пахнет резеда,
Лесная птица плачет,
С болотным привкусом вода…
Сегодня все иначе.
Мне не по нраву неба цвет
И эта ель кривая.
Тебя со мной сегодня нет
И где ты – я не знаю.
Поблекшей хвоей устлан путь,
Из чащи веет тленом,
Ручей, мечтающий всплеснуть,
В течении смиренном.
На подоконнике букет
До срока увядает.
Тебя со мной сегодня нет,
И где ты – я не знаю…
Но вдруг упруги и легки
По золотистой хвое
Твои мне слышатся шаги!
И вот я вновь с тобою.
Соцветья нежной резеды –
Как влажные сапфиры,
В глотке колодезной воды –
Вся сласть и щедрость мира.
Та ель, что нищенка с клюкой,
Мне кажется принцессой.
Свет всепрощенья и покой
Витают в чаще леса.
С тобой мне весело идти.
Всему вокруг я рада.
И от небес не отвести
Восторженного взгляда.

*   *   *
О, страсть твоя, как приближенье
тучи –
Неотвратима! Господи, спаси!
Порывист ветер, полыхают кручи,
Укрыться негде и бежать нет сил.

Прольется дождь обильно и глубоко.
Любая страсть не может долго
жить:
Вернулась тишь, и сполохи далеко,
А мне на камне платьице сушить.

ЖЕНЩИНА ПО ИМЕНИ ВОЙНА
            Женам офицеров
Тучи друг за другом, словно ночи,
Глубже неба сердца глубина.
Я тебя ревную очень-очень
К женщине по имени Война.

Обовьет дымами и окрутит
Лентами простреленных дорог,
Раненого бросит на распутье…
Как ты мог уйти с ней?!
Как ты мог?!
Обещала лёгкую победу,
Но дает посмертно ордена.
За тобой, родной, пойду по следу
Женщины по имени Война.

*   *   *
Мне не попасть в сонм избранных
тобою,
Твоих мне поцелуев не стяжать,
И в белом платье перед аналоем
Свечу с тобою рядом не держать.

Мне утолиться созерцаньем
влажным
Своих видений в сумеречный час…
А если б повенчались мы однажды,
Господь возлюбовался бы на нас.

*   *   *
Клокочет рана, что от нелюбви
твоей, кому я пуще солнца рада.
Меня приветным взглядом оживи:
     бывает чудо исцеленья взглядом.

И подойди ко мне, и обними –
     могу иначе ледяною стать я.
Подмечено счастливыми людьми:
     нет уголка теплее, чем объятье.

Сотки покров из строчек о любви –
мне станет впору звонкая обнова.
Молчанием любовь не погуби:
     спасительно озвученное слово.

*   *   *
Не я ушла. Ты отогнал меня
К твоим губам, к душе
неприглашеньем.
Я не займусь ни ремеслом менял,
Ни сочиненьем слёзного прошенья.
В тиши сердечной утешает труд
Припоминанья, что читала где-то:
Померкнет ночь, зарозовеет пруд,
И ярко грянет царствие рассвета.

*   *   *
Закрываются медленно двери,
Света тоньше, мрачней полоса.
Правда в том, что тебе я не верю.
Не смотреть бы в твои мне глаза,
Чтоб не видеть, как свет умирает,
И обман веселится в зрачках.
Глупо дверью ошиблась я, знаю…
Но ошибка мне эта сладка!

*   *   *
Памяти адмирала
Альберта Гаджиева
Ты не ушел. Ты – в памяти моей,
В волне живой морской,
золоторизной,
Во вздохах чаек, в кликах кораблей
И в небе низком, так порою близком.
Жизнь не вместить твою в небытие,
Прошла она над зыбкою пучиной:
Служил – во имя, жил – на острие.
Расстались мы неведомой причиной –
Страна, казалось, рушилась тогда.
Ты задохнулся, брошенный на берег.
Считаю жизни пульс не по годам,
А по невосполняемым потерям.

НА МЕДНОЙ ГОРЕ
А на Медной горе – медный лес
в сентябре
Час за часом все звонче, меднее.
Тени веток ползут по замшелой коре
Вслед за солнцем, как медные змеи.

В недрах зреет цветок.
Малахитовый цвет
Не бывал еще символом страсти,
И Хозяйку горы, раскрасавицу, нет,
Полюбить не сподобится мастер.

Не помогут всевластной
богатства ее,
Слез, камней леденящая сила.
Он уменье отдаст, но не сердце
свое –
Не полюбит Хозяйку Данила.

Мастер чует, как молит сейчас
на пеньке
О нем Бога невестушка в чаще…
И брусника в упавшем ее кузовке
Для Данилы всех ягодок слаще.
СКАЗОЧКА
Ластится к дубу осинушка кроной,
Пахнет грибами и мхом.
Бабу Ягу поджидает ворона
 На корневище сухом.

 В ветхой шубенке из ломаных шишек,
Сочно жуя мухомор,
Худенький леший по сумеркам вышел
Во внеурочный дозор.

 О сокровенном кукушка лукавит,
Дятлушка важно стучит,
Шумно болотом кикимора правит:
Булькает, плещет, фырчит.

 В сизых лохмотьях густой паутины
 С черно-лиловым котом
 Скачет избушка на лапах куриных
 Сквозь вековой бурелом.

 Плут косолапый в рубашке посконной
 Сел на замшелый пенек,
Слышит он голос веселый, знакомый:
“Мишка, не ешь пирожок!”

Сладко дурманят лесные фиалки,
Рядышком с омутом брод,
Горькую песню вплетают русалки
 В праздничный свой хоровод.

 С тучами шепчутся старые елки,
Льют смоляную слезу,
Мимо на сером покладистом волке
 К счастью Царевну везут…

 * * *
Наделю тебя чудной красою,
Одарю тебя саблей златою
 И под вечер на чистом крылечке
 Стану ждать, хорошея мечтой…

 Я тебя совершенно не знаю,
Но боюсь, что когда повстречаю,
И мечта моя станет земной –
Прошепчу я с тоской: ”Бог с тобой!..”

 * * *
“ Никто тебя не любит так, как я!
Травинкою душа растет моя,
К тебе стремлюсь, что к солнечным лучам “, -
Шептала я, а ты в ответ молчал.

 “ Тебя любить мне до скончанья дней
 И терпеливо о любви своей
 Молиться благодарно по ночам “, -
Шептала я, а ты в ответ молчал.

 “ Никто тебя не любит так, как я!
Ты – радость жизни, ты – душа моя.
И крест любви несу я не тая ”, -
Не ты шептал мне, и молчала я

 РОЗА
 Давно увяла роза – твой подарок,
Но чудится, что лик ее и ныне жарок:
Так память о былой любви, быть может,
Самой любви и дольше, и дороже.

 * * *
Да осветится твой путь
 Новою любовью –
Ты меня легко забудь…
В дом мой к изголовью
 В час, когда в висках стучит,
И уходят силы,
Светлый ангел прилетит,
Ангел белокрылый.
Он меня своим крылом
 Нежно приласкает,
И, не вспомнив о былом,
Я усну, вздыхая,
А назавтра поутру
 Встану с новой силой…
Нет, не верь мне! Я умру
 Без тебя, мой милый!

 * * *
За горизонта солею
 Ушел смиренно зимний день,
И разжигая страсть свою,
Когтями цепкими метель
 Порвала присные пути,
И страшно в городе ночном,
И тяжко к дому мне идти,
Когда тебя нет в доме том…

 НАТАЛИ
 1.

 Сияет мне сквозь бездну лжи и лет
 Ее портрет, непостижимый, тонкий,
Тот, что стоял на письменном столе,
Тот, что поэт назвал своей иконкой.

2.
Вьюги все пути-дороги
Снегом зыбким замели.
В светом залитом чертоге
Танцевала Натали.
С чуткой грацией Сильфиды,
Отрываясь от земли,
Затаив в душе обиды,
Танцевала Натали.
А враги кольцо сужали…
Зная, что обречена,
С венценосцем ли, с пажами –
В танце кружится она.
Сердцем чувствует, что мало
Жизни ей дано такой:
На балу быть в платье алом;
В черном скоро стать – вдовой.

 

 

ПОЭТУ
Солнце и река сравнялись в блеске.
Сумрачен разрушенный собор.
Меркнут на стенах и сводах фрески.
Что осталось? – нимбы, омофор,
Два крыла…Где ж крыльев тех носитель,
Кроток, златоуст и синеглаз?
Может, в мир послал его Спаситель,
Чтобы Слово Истины до нас
Он донес…Тебе внимаю, плача,
И не знаю – кто ты предо мной,
Но в душе не назову иначе –
Только вдохновенный ангел мой.

 * * *
               К.Брюллов “Графиня Воронцова,
                удаляющаяся с бала…”
Воспета сердечною песней твоей,
Я песням другим не внимала.
Ей веря, иду с маскарада теней
На волю, как с душного бала
Графиня идет, на плечо опершись
Смиренной Амаци Пачини.
Графиня уходит – полна ее жизнь
 Брюлловской любовью доныне…

К ПОРТРЕТУ ЖАННЫ САМАРИ
На меня так сладко не смотри.
Веет взор твой миндалем, ирисом.
Солнечная Жанна Самари,
Знаю я, что ты была актрисой.

Золотых волос пушистый шар,
Перышко боа над тонкой бровью.
Так любимых пишут. Ренуар
Твой портрет писал своей любовью.

И благоухает вне веков,
Что так трудно тянутся и длинно,
Сладкозвучный флер твоих духов
С горьковатой ноткой розмарина.

ЛЮБИТЕЛЬНИЦА АБСЕНТА ПИКАССО
Кричащей вечностью момента
Картина грустная полна.
За рюмкой крепкого абсента
Душа смеркается одна:
На женщине уныло платье,
Расплывчат света полукруг…
Вина обманное объятье
Ласкает, словно нежный друг.
Легко ей в забытьи живётся,
Усталости, страданья нет,
И связь с реальной жизнью рвётся,
А в сердце зреет тёплый свет.
И тонут, кажется, напасти
В глотке, оставшемся на дне…

Ни выловить любовь на счастье,
Ни утопить – нельзя в вине.

ЛА ГУЛЮ ТУЛУЗ-ЛОТРЕКА
I.
Чту соперниц для престижа,
Но одной лишь уступлю –
Грешной дочери Парижа –
Вдохновенной Ла Гулю!

Возбужденною тигрицей
Выйдет в зареве волос,
Юбка гибкая влачится
Позади, как нервный хвост.

Несравненная лениво
Чуть поправит свой корсаж,
Вскинет ножку шаловливо,
Взвизгнет нежно и тотчас

Разбежится, закружится,
Влажные скосит глаза,
Вожделенной баловницей
Вдруг откинется назад,

Дрогнет тонкими ноздрями
И под крики “Ла Гулю!“
Занесет над волосами
В черной туфельке ступню;

Обернувшись дерзкой кошкой,
На извечный пир молвы
Драгоценной скинет ножкой
Шляпу с важной головы,

“Непристойною” подвязкой
Обожжет “пристойный “ взгляд,
Тронет юбкою, как лаской,
Ловко рухнет на “шпагат”…

Но взметнется в вихре кружев!
И теряет время власть:
Вечен праздник “Мулен-Ружа”,
Вечны плоть его и страсть.

II.
“Купите яблоки, купите груш…”
У нищей сгорбленной старухи,
Прильнувшей к двери в Мулен-Руж,
Трясутся немощные руки.
Из окон льется смех и свет,
Гремит канкан под гром оваций!
Дарила людям столько лет
Здесь Ла Гулю искусство танца.
Теперь стара, теперь больна
И некрасиво так жеманна,
Толста, оборвана, пьяна
Та, кто была тонка, желанна,
Благополучна и вольна,
И юбку в сорок метров кружев
Могла легко вскружить она,
Царица, гордость Мулен-Ружа!
Теперь ее не узнают,
И, повстречав, не замечают,
В насмешку корку подают,
А то с презреньем обругают.
Смерть никого не пощадит,
Она же смерти не боялась.
“А Боженька меня простит?!” –
К отцу святому обращалась.
И, может, Бог грехи простил
 Ей, Ла Гулю – Луизе Вебер,
Сжимавшей из последних сил
Подаренный Лотреком веер…

К ПОРТРЕТУ ЛОПУХИНОЙ
БОРОВИКОВСКОГО
В морщинки-трещинки портретного холста
Я вглядываюсь долго и не верю,
Что предо мною не живая красота.
Или живая? Но в какой же мере?
А мера та известная, одна –
Она любовью издревле зовется.
Смотрю на твой портрет, Лопухина,
И сердце у меня тепло так бьется…
Мне хорошо, что ты так хороша.
Колышутся века меж нами зыбко,
И светятся сквозь них твоя душа,
Бессмертная твоя полуулыбка…

К ПОРТРЕТУ АННЫ АХМАТОВОЙ
МОДИЛЬЯНИ
Как образ ночи, что возник
На флорентийском саркофаге –
Неповторимый женский лик
Томится на листке бумаги.

Богиня! Жрица всех искусств
С непостижимыми глазами!
Пульсивный сгусток многих чувств
Обуздан легкими штрихами.

В непреходящей книге лет,
Где ветром вырваны страницы,
Бесценный маленький портрет
Всевышней волею хранится.

ВЕНОК ТУТАНХАМОНА
Живет так коротко цветок,
Чуть дольше – царская корона,
Но вечен тоненький венок
Из погребенья фараона.
Десятки сумрачных веков
Нависли глыбою немою
Над тем венком из васильков,
Сплетенным девичьей рукою.
Какою силой он спасен,
И чем его сиянье живо?
Он был любовью принесен
И сохранен… непостижимо.

“ШУБКА” РУБЕНСА
Разве греет эта шубка,
Не укрыв плеча?
Золотистая голубка
Сердцем горяча!
Тени вьются, как вуали,
Щеки греет кровь.
Ты натурщица? Едва ли…
Ты сама любовь!
Ты любуешься собою,
Восхищен Зефир,
Под изнеженной стопою –
Покоренный мир.
В упоении блаженном
Излучаешь свет.
Зорок зябкий взор Вселенной.
Счастье – грех иль нет?
Улетит сомненье быстро –
Тленен запах роз…
Сбросишь свой наряд пушистый
И волной волос
Ты озолотишь маэстро,
Горяча, нежна.
А в ночи, обнявшись с ветром,
Шелестит волна…

Утром, новый день встречая
В солнечном луче,
Улыбнешься, замечая,
Охру на плече.

“ДАНАЯ” РЕМБРАНДТА
1.
Из тайных кладезей Вселенной,
Из глубины пространств и лет
К своей избраннице смиренной
Спешит неистощимый свет.
К ее распахнутой ладони
Он льнет, желанной встрече рад,
В ее прическе, как в короне,
Сияет тысячью карат.
Скользя меж губ приотворенных
Тот свет томлением поит
Уста возлюбленной влюбленной
И жар любви своей струит.
И лучезарная Даная,
Навстречу радости привстав,
Любви сиянье принимает,
Не остудив, не расплескав.

 2.
Неудержим желанный свет.
Рука в изысканных браслетах
Встречает... Нет, – ласкает след
С женой простившегося света, –
Он может лишь в движенье жить.
Влюбленной горько постиженье,
Что светом свет не может быть,
Остановившись на мгновенье.

МАРИЯ СТЮАРТ
Могла бы стать и долго быть… —
Она, звезда Ронсара!
Но красотой не умолить
Неотвратимость кары.
Испанский трон, французский трон,
Шотландская корона…
За что же полчища ворон
И тюрьмы Альбиона?
За то, что искренне любить
Могла самозабвенно,
И счастье кровью оплатить,
И сделаться презренной
И современным ей рабом,
И дерзостным потомком…
Любовь иль жизнь? Любовь иль трон?
Любовь! Любовь – и только!

НАТЮРМОРТ
Холодный утренний хрусталь
И ломтик ромового торта,
Лимонной кожуры спираль
Неровной линией офорта
И отраженье низких туч
Крылом серебряного блюда,
И сокровенный мягкий луч
Над острой гранью изумруда,
И пара туфелек моих
Вблизи овального портрета,
И ускользающий мотив
В полупрозрачной дымке света,
И увядающий цветок
Поверх отброшенного платья,
И предрассветный холодок
Уже остывшего объятья…

*   *   *
Белеют остовы мечтаний…
Час исповедоваться музе.
Моих несбывшихся желаний
Все туже и больнее узел.
Но разовью печали свиток,
Клубок сомнений и страданий…
И вдохновеньем вспыхнет слиток
Моих несбывшихся желаний.

*   *   *
Так сколько же оттенков у любви
 В сиянье Богом посланной мне жизни:
Молитвенной любви, Господь, внемли,
Высоким слогом признаюсь Отчизне,
Сыночку малому свою любовь шепчу,
Обиженным и сирым – сострадаю,
Перед возлюбленным – молчу…
А без любви я умираю!

О ЛЮБВИ
1.
Листья жухлые шумно рыщут
Меж замшелых и свежих могил…
Как любви моей скорбно кладбище!
Здесь останки растраченных сил,
Опочивших страстей… В соборе
Постигаю ту истину вновь,
Что лишь в Божьем печальном взоре
Никогда не умрет любовь.

2.
Любовь – Святого Духа откровенье,
Пролитое в смиренные сердца,
Как знак живой грядущего спасенья
И смерти неизбежного конца.

Наталья
Квасникова

Наталья Квасникова родилась в Абакане, с родителями переехала в Москву, окончила Московский авиационный институт. С детства мечтала о литературном творчестве. Сейчас преподаёт физику в политехническом колледже и, по её словам, «упрямо продолжает сочинять стихи и прозу».

*   *   *
Спасибо морозу за крепкую зиму,
Подобную злому хмельному напитку,
За красные щёки, за сизые дымы,
За всё, что зимою бывает в избытке:
За искры, что быстро мелькают
в сугробах,
За ветки, покрытые белым ознобом,
И небушко-шапку, что день нахлобучил,
Трескучую ночку с обрюзгшею тучей;
За сердце, что бодро сверкает
звездою, –
Не то, что от сонного летнего зноя;
За сахар, осевший на милых ресницах,
За всё, что недолго,
но радостно длится.

*   *   *
Я снег. Я белый снег,
Я очень бел,
Иные не живут
На мне оттенки,
Но есть и те,
Кто очень бы хотел
Меня покрасить
В цвет бетонной стенки.
Не нужен мне
Лукавый комплимент,
Люблю во всём
Графичное, простое…
Рассвет одет
В цвета
Атласных лент.
Румянец их
Не числю красотою.
Я холоден бываю
Не всегда.
До белого каления
Пылая,
Любовь, мои пронзившую
Года,
Я на века
Усердно продлеваю.

*   *   *
Что-то мало мне везенья
Перепало на путях.
Будни все и воскресенья
Прозябаю в суетах.
Дайте мёду, дайте сливок,
Дайте жара и огня!
Почему любви красивой
Не хватило для меня?
Я бы выпила из чаши,
Из которой пил Тристан, –
Ведь меня Изольда старше,
Может, вышел бы роман…
Я была б искусней Яго,
Чтоб раздор взыграл вполне,
И Отелло дал бы тягу
От Дездемоны ко мне.
Если вдруг случилось мне бы
Лоэнгрина повстречать,
Я пешком достигла б неба,
Чтоб найти его опять.
Дайте ж мёду, дайте сливок,
Дайте жара и огня!
Не нашлось любви красивой
У Фортуны для меня.
*   *   *
Кто придумал колесо?
Может, инопланетянин?
К нам спустившись на часок,
Кроманьонцем диким ранен,
Улететь уже не мог.
И печален, и обижен,
Для неезженых дорог
Он строгал, точил, но – выжил,
И, создав свою семью,
Утвердившийся в потомстве,
Смело вывел колею
От Парижа до Ухтомска…
Помер в древности – и что ж?
Все колёса бойко вертят,
И без них не проживёшь
От рождения до смерти.

*   *   *
Ты не плачь, Ярославна, о князе,
Солнце с ветром мольбой не тревожь.
От шатра он спешит к коновязи,
Топчет конь терпеливую рожь.

Ничего, ржи – осыпаться снова,
И взойти, и кормить, и гореть.
Только б вдруг не слетела подкова,
Ударяясь о гулкую твердь.

Путь его – сквозь столетия – труден,
Через время о нём помолюсь.
Князь вернётся, – что было, то будет,
Защитит сероглазую Русь.

*   *   *
Мне пришлось быть собакой бездомной
И в дождливую щуриться мглу,
Бесполезным страданием полня
Туч осенних ночную золу.

Косо гляну я мимо заплечья,
Не поверю ни в свист, ни в слова.
Убегу от тебя, человече,
К нам добрее – сырая листва.

Камень пойман ушибленным боком,
Кругло смотрит, не грея, луна…
Боль моя не очерчена сроком,
Кроме жизни, на все времена.

МОНОЛОГ
СТАРОЙ ЖЕНЩИНЫ
Поди, рассыпь мне фотографий
В молчанье чуткой тишины…
Как жаль, что нынче эпитафий
Мы сочинять им не должны!

Поди, рассыпь. Я буду снова
Перебирать их в свете дня.
Я ко всему теперь готова,
Придут – и глянут на меня

С прошедшей радостью, с укором,
Мол, я живу, а их-то нет!
Произведу уценку ссорам,
Каким – не помню, сколько лет…

Вот, ей завидовала. Шуба
Была ей куплена отцом.
Мы разругались. Как же глупо!
Я здесь, она – на свете том,

Уже давно. А парень этот
Ходил настойчиво за мной,
Меня смешил. Его уж нету…
В могиле братской под Москвой.

Как будто жизнь была – минутка!
Сама история во мне.
Уж двадцать – правнучке. И жутко…
Но солнце всё ещё в окне…

*   *   *
Трепала осень по плечу вчера,
По-дружески, ладонью клёна.
К нам солнце было благосклонно,
И труд, казалось мне, – игра…

Сегодня день пришёл – и оглядел
Меня – и пасмурно, и строго…
Свершить мне следовало много,
Но я промаялась без дел.

Вдруг что-то завтра не произойдёт,
И сердцу станет нестерпимо
Следить за пеплом и за дымом…
А может быть, наоборот.

Ирина
УШАКОВА

Родилась в п. Оленино Тверской области. Окончила факультет журналистики Московского экстерного гуманитарного университета. С 2012 г. — координатор Международного славянского литературного форума «Золотой Витязь». Член Союзов писателей и журналистов России. Лауреат премии имени Эдуарда Володина 2013 года.

Запад и Восток
Вот и снова в стране разделенье.
Вы – на Запад, а мы – на Восток.
Мы – в свои дорогие селенья,
Где в болотине Волги исток.

Или это не нам возгласили
Символ Веры в старинных церквах?
И не прадеды наши носили
Горсть землицы в тугих узелках?

Или это не наши курганы
До Смоленщины гулко молчат?
Дзоты серые в белом тумане
На Торопецком тракте стоят.

Поле боя засеяно хлебом.
За курганами – лён голубой.
И куда отступать, если небо,
Если Вечность стоит над тобой?

Заброшенное
село Спас
То ли маяк там в пучине?
Облако ль в снежной пыли?
Нет, это встали святыни, –
К нам из веков проросли.

Чтобы в годину печали,
В тяжкое время подмен
Мы с покаяньем припали
К белому каменю стен.

Чтобы от них почерпнули
Белого света глоток.
Головы чтобы пригнули,
Перекрестясь на Восток.

Нищие мы.
И утраты
Не перечесть в том краю,
Где и вольно, и богато
Песню певали свою

Прадеды.
Вас не осилил
Враг ни мечом, ни штыком.
Подлостью вас подкосили.
Подлостью взяли ваш дом.

Скрипником позарастают
Ваши сады и река.
Только часовня пустая
Светится издалека.

Так мы по этому свету
Русский наш Дом соберём.
Снова построим по лету
Крепкий, как прадедов, дом.

Этот родник нам оставлен –
Пейте в предутренний час.
Нет, ещё не обезглавлен
Русский народ. С нами Спас
Нерукотворный!

 

Валентина
ЕФИМОВСКАЯ