Сквозь призму времени

Трудно оценивать писательское мастерство человека, которого знаешь не один десяток лет как блестящего журналиста и мудрого наставника. Трудно потому, что неосознанно можешь ему польстить просто в силу своего доброго расположения. Однако недавно попавшиеся мне в руки две не очень объёмные книги Аркадия Африкановича Масленникова не только открыли ещё одну, доселе неизвестную мне грань его личности, но и сумели затронуть те духовные струны, которые каждый глубоко прячет у себя в душе, боясь вызвать собственные болезненно-дорогие воспоминания и образы.

Нельзя сказать, что это — проба пера. Собственным корреспондентом «Правды», главной в недавнем прошлом газеты страны, написано много, чтобы отточить стиль, заиметь свою манеру. Радует и язык стихов и прозы: в своё время автор учился, как это было заведено, на лучших образцах великих русских литераторов. Не удивительно поэтому, что преемственность чувствуется. Подлинным же откровением для меня стала необычайная искренность повествования, обнажённость чувств и точность характеристик и оценок. Автор не стремился к тому, чтобы все они были непременно лицеприятными. Но поскольку они очень личные, то ощущаешь доброту и любовь к людям хозяина прочитанных строк. Так что обе книги — прозаическая «Дорога к дому»* и поэтическая «Краски заката»** — подарили мне немало приятных и поучительных мгновений. Спасибо автору.
В краткой биографической справке Аркадий Африканович упомянул, что «родился в 1931 г. в д. Александровка Нерехтского р-на Костромской обл. Окончил экономический факультет МГУ (1954), аспирантуру Института мировой экономики и международных отношений АН СССР (1957), кандидат экономических наук. Работал корреспондентом «Правды» в Индии, Пакистане, Великобритании, руководителем пресс-службы верховного Совета СССР, пресс-секретарём президента СССР М.С. Горбачёва. В настоящее время — главный научный сотрудник Института Европы РАН. Почётный гражданин г. Нерехты». Неслучайно поэтому свой исторический очерк автор посвятил 800-летнему юбилею этого города.
В название материала я вынес заглавие первой главы повествования. В ней Аркадий Масленников признаётся: «Вольно или невольно мы все живём одним днём. Днём сегодняшним. И только когда наши расчёты, амбиции, ожидания наталкиваются на непредвиденные препятствия, мы начинаем задумываться о причинах своих неудач. Не только непосредственных, порождённых конкретными обстоятельствами, но и более глубинных, связанных с тем, что заставило нас поступить именно так, а не иначе. И это отсылает нашу память в близкое и далёкое прошлое, когда в нас закладывался код нашего поведения на всю последующую жизнь». Автор скромно охарактеризовал свой труд как личные воспоминания, «не претендующие на сколько-нибудь широкие исторические обобщения». Он предназначил их сугубо для своих земляков и родственников. С чем, при всём моём к нему уважении, я согласиться не могу: именно такие очень личные зарисовки нашего бытия и дают истинную картину эпохи, без лакировки политических витий. Поэтому очень жаль, что обе авторские книги имеют скромный тираж.
Аркадий Масленников щедро делится с читателем своей «щемящей истомой» от воспоминаний о довоенной жизни костромской деревни, о тех парнях, которые в годы войны продемонстрировали самопожертвование и героизм. И он особо отмечает, что «этот их будущий героизм и самопожертвование никак не проявлялись в сколько-нибудь высокопарных словах, считаясь само собой разумеющимися». Авторские бытовые зарисовки раскрывают очарование «неброской верности своей малой родине».
Достаётся от автора и любителям перекраивать отечественную историю на потребу нынешней официальной пропаганде: «…С наступлением пресловутой «демократизации» стало модным изображать колхозы как некое подобие концлагерей, высасывавших из трудящегося крестьянина последние соки. <…> Я помню нашу костромскую деревню с 30-х годов прошлого века и могу со всей ответственностью утверждать, что такой всеобщей разрухи, безработицы и запустения, какие воцарились у нас с началом «рыночных реформ», при колхозно-совхозном строе не было и в помине».
Подкрепляют эти утверждения яркие воспоминания о деревенских праздниках, причём отнюдь не советских, что явно противоречит сегодняшним утверждениям телеящика. «Играми, песнями, плясками, весёлыми и шумными застольями отмечали в деревне престольные праздники — Никольскую и Казанскую. <…> Не менее бурно отмечали обитатели деревни святую рождественскую неделю, в просторечии Святки, когда из дома в дом, преодолевая январские сугробы, ходили толпы ряженых в вывернутых наизнанку полушубках… Шумными сборищами, артельным катанием с гор на колхозных санях, прыганьем через гигантские костры и громким пением церемониальных (не всегда приличных) песен встречали и провожали Масленицу». Автор в деталях описывает царившие тогда обычаи, озорство молодёжи, темы «взволнованных пересудов» и чтившиеся понятия о приличиях. Так, «парни и женатые мужчины, — утверждает он, — старались не ругаться матом при женщинах и детях». Но культурная жизнь деревни не ограничивалась престольными праздниками, Святками и Масленицей. Автор описывает работу клуба: как крутили кино, ставили любительские спектакли… «Вспоминая сейчас все эти события и особенности тогдашней культурной жизни, я невольно задаюсь вопросами: куда и почему всё это исчезло?» — вопрошает он и даёт свой вариант ответа.
«А потом была война» — так названа глава о лихолетье, унесшем немало жизней. «Когда сейчас вспоминаешь военные годы, — размышляет Аркадий Африканович, — встаёт один и тот же безответный вопрос: как мы всё это выдержали? И тут же другое, столь же трудно укладывающееся в нашем сегодняшнем сознании: как это мы, живя впроголодь и работая буквально на износ, умудрялись чуть не каждый вечер ходить на гулянки, устраивать посиделки, беседы, вечеринки, отмечать престольные и другие праздники? И не только мы, но и оставшиеся без мужей женщины, многие из них уже вдовы. Живуч всё-таки русский человек…».
Нет возможности пересказывать всю книгу «Дорога к дому» — её лучше прочитать. Автор листает страницы истории родного края с 50-х до 80-х годов, перебирает «корни» и «ветви» своего рода, резонно замечая: «История народов и государств — это, по сути, переплетение судеб людей, из которых они состоят». Хочется отметить и ещё одну важную деталь. Человек, достигший немалых карьерных высот, объехавший, по его собственным словам, полмира, в своих литературных произведениях возвращается к истокам, к русской деревне. Как он сам признался своим близким друзьям, обе эти книги стали главными в его жизни.
«Москва с её атмосферой и нравами человеческого муравейника или, как принято говорить сегодня, мегаполиса, стирает в человеке индивидуальность — муравей, он и есть муравей, — пишет Аркадий Масленников. — Деревня же, где каждый человек на виду и на счету, наоборот, способствует выявлению индивидуальных, личностных качеств её обитателей. Может быть, именно поэтому деревенские впечатления отложились в моей памяти наиболее отчётливо».

Владимир ПОТАПОВ.

 

Из книги «Краски заката»

ТРАГЕДИЮ
РОЖДАЕТ ФАРС
К 20-летию перестройки

Двадцатилетье перестройки.
Пора обманутых надежд,
Эпоха демагогов бойких
И политических невежд.

Свобода, гласность, ускоренье —
Пьяняще-сладкие слова.
Настало быстро отрезвленье.
Пришла в порядок голова.

Союза нет, народ нищает,
Страна в кольце военных баз.
Лишь олигархи процветают,
Скупив за фантик нефть и газ.

Кто виноват?
Как будто Ельцин.
Он Горбачёва отстранил
И сам в кремлёвский трон уселся,
Лишив генсека прав и сил.

Вот, дескать,
если б «перестройщик»
Не шесть,
а все шестнадцать лет
Кормился у кремлёвской стойки,
Иной бы был у нас букет.
Не верьте, люди, даже в малость
Корыстной и пустой молве —
Разруха наша начиналась
В пятнистой лысой голове.

Сработал наш герой
на «тройку»,
Ему б стыдливо помолчать,
Троянский мерин перестройки
С экранов продолжает ржать:

— Не будет к прошлому возврата!
Об этом в книгах я пишу, —
Гордится славой Герострата
И рекламирует лапшу.

А в целом он и Ельцин — братья,
Птенцы из одного гнезда,
Одной закладки кукушата,
Те, что толкаются всегда.

Их судьбы схожи, роли — тоже.
Они ведь оба в меру сил
Крушили строй,
что был заложен
До них, их к власти возносил.

Не будь советской власти, может,
Один в бараке б водку пил,
Другой, рождённый
в день погожий,
Всю жизнь волам
хвосты крутил.

История, нас учат, шлюха:
То вдруг закружит хоровод,
В котором смерть, разор, поруха,
То вдруг с ухмылкой подмигнёт.

За всё на свете есть расплата.
Мы доказали, и не раз:
История не виновата —
Трагедию рождает фарс.

АЛЕКСАНДРОВКА

Александровка, Родина,
Старый дом над рекой.
Всё неброское вроде бы,
Всюду розлит покой.

Перелески, осинники,
Волны льна на ветру,
Писк пичуги в малиннике,
Зов рожка поутру.

Эти образы милые,
Звуки отчей Земли,
Где судьба ни носила бы,
Мы в себе берегли.
В знойном Дели и в Лондоне,
Под биг-беновский бой,
Я ночами бессонными
Ждал свиданья с тобой.

Ты, Россия, огромная.
Мир вообще не объять.
Только Землю исконную
У меня не отнять.

Вновь я в доме над Корбою.
Дуб шумит у окна.
Александровка, Родина,
У меня ты одна.

Я КРАСИВЫХ ТАКИХ
НЕ ВИДЫВАЛ

Я красивых таких не видывал,
Хоть объехал, считай,
целый свет,
И в душе нарастает обида —
Зря потрачено столько лет.

Вы плывёте по тихим улицам,
Как лебёдушки по реке,
И весь город на вас любуется,
В восхищении замерев.

Всё для вас здесь своё, привычное,
Жар души и игра ума.
Я уверен: резьба наличников
С ваших кружев сошла на дома.

Небо синее пало в очи вам,
Я в них весь утонуть готов.
Знать, не зря
на центральной площади
Полыхает пожар цветов.

Все мы дети родной истории,
Мне являлось на ум не раз —
Ваши храмы
остойчиво-стройные
Здесь когда-то лепили с вас.

Вы от пращуров взяли лучшее —
Это истина, не обман, —
Мягкость финнов,
изящество русичей,
Поступь гордую древних славян.

Пусть идти нам
тропами узкими,
Ясно видится из Москвы:
Не погибнет земля наша русская,
Пока есть в ней такие, как вы.