Сами себе выбираем дороги

Павел Косяков, уроженец юга России, через всё своё творчество пронёс этот тёплый русский земной запах малой Родины. Он осознанно избегает любой книжности, торя свою поэтическую тропу среди родных литературных лесов и чащ, традиционно лишённых экзотики, но своей чуть суровой стройностью очищающих всех, кто в них попадает.

*   *   *
Не устаю и не устану
Из пелены столичных дней
Спешить к любому полустанку
С дорожной думою своей.

На огонёк, на тихий голос,
На запах бедности святой,
Где невпопад  пшеничный колос
Торчит над сорной лебедой.

Где песни радости пугливы,
Где смотрят косо на чужих,
Где невозможно
быть счастливым
Среди несчастия других.

Моя земля. Мой трепет древний
Никем не понятой тоски...
Туман крадётся по деревне
И серебрит её виски.

И я любить всё это волен:
И пыль дорог, и храп коней,
И c отдалённых колоколен
Молитвы родины моей.

 

ТУДА

Туда, — где оклик поездов
Теснит огонь в камине,
Где ягод меньше, чем дроздов
На стынущей рябине,

Где маята неспешных дней,
Где смысл — на дне солонки,
Где похвала твоих друзей
Страшнее похоронки,

Где всё давно предрешено,
Разъято до мизинца:
Бойцу — топор, жнецу — пшено,
А ворону — глазница,

Где и один достоин двух,
Где воля — не пожитки,
Где не меняют русский дух
На золотые слитки.

 

БАЙКАЛ.  ОСТРОВ ОЛЬХОН

Гулко треснул материк,
Воды выдохнул с отчаяния.
Тишина рождает крик
Из великого молчания.
Кто мы здесь, душа, с тобой?
Ветер гонит песнь пастушью.
Тянет губы мыс Хобой
К материнскому подбрюшью.
То ли свет проник во тьму,
То ли тьма прониклась светом,
Милость к чаду твоему
Узнаю по всем приметам.
За Шаман-скалой дракон
Прячет таинства до срока.
В сладком имени Ольхон —
Мякоть древнего Востока.
По Хужиру вдоль пройдусь.
Что с поэта? Взятки — гладки.
Омулёвый носят вкус
Губы ласковой бурятки...
Осень. Вечер. Хмель-трава
На закат пылит отлого.
За Ушаньи острова
Серебром легла дорога.
Вот и мой подходит срок
Острова менять на сушу,
Оставляя под залог,
Очарованную душу.

*   *   *
Гляжу со всеми смыслами
Пропаренный, босой
На ту, что щами кислыми
Врачует мой постой.

То по воду кидается,
То веником шуршит.
Вздымается, качается
Её укромный быт.

А ночка за калиткою
Всё шепчет про своё
Ажурной шито ниткою
Постельное бельё.

Пусть тает полуношная
На тумбочке свеча.
Мольба твоя истошная
Сгорает у плеча…

Усадит утром потчевать:
И водку, и рассол,
И всякого, и прочего
Навалит полный стол.

Почти женой законною,
Отряхивая сон,
За шторкою оконною
Пошепчет у икон.

Всё понимая, грешная,
Проводит вдоль села,
Где вдоволь безутешная
Рябина зацвела.

 

ТЫ И Я

Нет у любви дна,
Берега и средин.
Ты у меня — одна,
Я у тебя — один.

Гонит табун слов
Наша тоска вскачь.
Я для тебя — зов.
Ты для меня — плач.

Нас от земных драм
Божий хранит перст.
Ты для меня — храм.
Я для тебя — крест.

 

САЯНЫ

Стелется, стелется
облака кружево
На одинокий утёс.
Речка, скалистой тесниной
заужена,
Пенится в струях волос.
Кедры таёжные
мшистыми латами
Грозно застыли в строю,
Где косолапый мохнатыми лапами
Льдистую ловит струю.

Убыль закатная хмурится,
полнится.
С белых макушек гольцов
Липких туманов незрячая вольница
Гонит к жилью храбрецов.

Утлые заимки
светят кострищами,
Скрытые мхами по грудь.
Бородачи, скрежеща голенищами,
Правят по отблескам путь.

Мгла всё стремительней,
гуще, напористей
Движется плотной стеной.
Тетеревов с глухарями на поясе
Не разглядеть под рукой.

Скрипнет за путником
дверь настороженно,
Вспыхнет лучина сквозь мрак.
Будет за чаркою всё подытожено
Под перебрёхи собак.

Скорая ночь лес укутает мороком.
А за окошком вдали
Месяц таинственный
сказочным отроком
Лодку причалит к мели.

ВПЕРВЫЕ В ЯСЛИ
Моей внучке Веронике
Приведут во двор. Оставят.
Воспитателю вручат...
На немыслимой октаве
«Мама!» — глазки закричат.
Хлынут слёзы (как иначе),
Солнце скроется во мгле.
Нету мамы рядом — значит,
Нету жизни на земле.
Успокойся, мой цветочек,
Перед миром не робей.
Не бывает мам без дочек,
Как без снега снегирей.
Вот увидишь: скоро-скоро,
Окликая при ходьбе,
От калитки вдоль забора
Мама бросится к тебе!
Будет голос, будет запах,
Будет нежность тёплых рук,
Будет счастье тихой сапой
Полуношничать вокруг.
Всё придёт без проволочек.
Пой же, радуйся, кружись!
Вот такая, мой цветочек,
Удивительная жизнь.

 

ЮЖНЫЙ ГОРОДОК

Я приеду ранним утром
В этот шорох, в этот дым,
Где я в мареве лоскутном
Был когда-то молодым.

Где с удой у голенища
Брёл сквозь заросли куги,
Где меня поныне ищут
Безутешные шаги.

Я приеду в этот город,
Голод встречи утоля.
Мне охапкою за ворот
Пух уронят тополя,

Взгляд приветит светлоокий,
И, влекомый ворожбой,
Чей-то памятно-далёкий
Робкий оклик за спиной.

*   *   *
Сами себе выбираем дороги.
Сами, седея, подводим итоги.
Только беда: в трудовые
страницы
Не помещаются небо и птицы.
И дополнительных граф полоса
Не умещает тайги голоса.
Не разглядеть на казённой бумаге
Гребней заоблачных
снежные флаги,
Ранней звезды
оборвавшийся сколок,
Рваной палатки
трепещущий полог...
Не обозначены, не уследимы
Наших сокрытых путей Аркаимы:
Нами отмеченный пеленг,
Нас ожидающий берег.

*   *   *
Что я запомню на земле,
Когда душа взмахнёт крылами?
Деревни, скрытые во мгле
Непроходимыми снегами,
Глаза молящихся старух,
Тоскливый лай цепной дворняги,
В избе от печки жаркий дух,
Послушный только звёздной тяге.

В метельном логове лощин
Саней останки, крест понурый,
Всё, что я бережно сложил
В свой скарб
исчезнувшей культуры.
Потомкам из грядущих лет
Чудно, должно быть, будет, дико
Узнать, как мы ушли в рассвет
Без сожаления и крика.
И удивятся нам они,
И сквозь века пойдут за нами…
Но будем мы отдалены
Непроходимыми снегами.

 

Павел КОСЯКОВ