Свидетель эпохи

Гарри Каролинский родился в Одессе в 1932 году. Окончил факультет журналистики МГУ. Работал корреспондентом журнала «Сельская молодёжь», вел свою программу на радио. В 1973-м эмигрировал. Писал рассказы для «Нового журнала» и газеты «Новое Русское слово». Брал интервью у многих известных людей СССР — среди них маршал Георгий Жуков, космонавты Юрий Гагарин и Герман Титов, писатель Илья Эренбург. Он также общался с Сергеем Довлатовым, Михаилом Шемякиным и сыном Александра Керенского. Им написан ряд романов, посвящённых истории нашей страны. Недавно указом президента Владимира Путина Гарри Каролинскому и его супруге Зинаиде было возвращено российское гражданство. На днях Гарри Каролинский представил в Москве свою новую книгу «Любовь, хранимая вечностью».

— Как вы заинтересовались вопросами истории?

— Однажды я пришёл на встречу ветеранов на Арбате. Там выступал маршал Тимошенко. Он рассказывал об уже известных героях. А позади меня сидели ветераны, которые между собой говорили примерно так: да что он рассказывает о тех, кого все знают, рассказал бы о тех, кого не знают. Например, о генерале Смушкевиче. Я заинтересовался, стал уточнять, кто это. Оказалось, он был в Испании, когда республиканцы сражались против войск Франко. Яков Смушкевич, герой-летчик, был известен в Испании под псевдонимом «Генерал Дуглас». Он был начальником противовоздушной обороны Мадрида и даже лично участвовал в боевых вылетах.

— Вам удалось тогда побеседовать с другими участниками испанских событий?

— Да, я обратился к Илье Эренбургу. Помню, что меня при встрече удивила такая внешняя деталь: он был в бордовом костюме. Для того времени это было непривычно. Но рассказал он о Смушкевиче не слишком много. Потом мне удалось узнать в знаменитой «кремлевской больнице», что Смушкевич в 1941 году был арестован именно там, он тогда снова лечился от последствий авиакатастрофы, в которую попал еще в 1938 году.

— К кому еще вы обращались?

— Даже к маршалу Жукову, ведь Смушкевич был одним из героев боев на Халхин-Голе. А Жуков именно там впервые серьёзно отличился как военачальник. Я написал письмо Жукову, и потом приехал к нему на дачу в Сосновку. Но о военном мастерстве Смушкевича Жуков сказал в общих словах. И вообще он держался очень официально. Однако, потом я обмолвился, что моя бабушка была скорнячкой. У неё действительно была мастерская в центре Москвы. Услышав об этом, Жуков сразу растаял. Он же был учеником скорняка в юности…

— Кого еще из советских деятелей вам приходилось видеть?

— Хрущёва видел, когда сбили Пауэрса. Около Парка Культуры выставили крыло самолета этого или ещё какой-то обломок. Приехал Хрущёв, собралась толпа. Я взял какой-то попавшийся стул, встал на него и снимал выступление Хрущёва, все его яростные жесты.

— А Сталина видели?

— Сталина видел, когда был студентом. На демонстрации 7 ноября на Красной площади. Мы все пытались замедлить шаг, чтобы его разглядеть и всех, кто стоял на Мавзолее.

— Вы говорили, что ваши родители были репрессированы?

— Да, это так, и своего отца я вообще никогда не видел. Он из лагерей отправился на фронт, как штрафник, и погиб в 1944 году. Мама была арестована в 1937 году, мне тогда было пять лет. Она меня разбудила среди ночи, я был недоволен. Только потом понял, что она хотела со мной попрощаться. Мы с ней снова встретились только через семь лет. Тогда я и узнал, что меня назвали в честь звезды немого кино, актера Гарольда Ллойда.

— Кто вас воспитывал после этого?

— Бабушка отправила меня к моему дяде в Одессу, там я и рос. Помню, что каждое воскресенье дядя вёл меня в гостиницу «Бристоль» и покупал там в буфете пирожные. Однажды мы по пути увидели афишу с людьми в белых костюмах и надписью «Оркестр Эдди Рознера». И вот когда мы пришли, дядя куда-то отлучился, а я стоял и ждал. И увидел, как мне навстречу идёт человек в белом костюме, тот самый, что на афише. Я спросил: «Вы Эдди Рознер?». Он кивнул и спросил, как зовут меня и зачем я здесь. Я объяснил, мол, мы с дядей пришли за пирожными. Он спросил, какое пирожное мне больше всего нравится и потом принёс его на тарелке. Много лет спустя, когда я вёл передачу на радио «Маяк», ко мне на эфир пришел Эдди Рознер, и я рассказал ему о той встрече. Он даже сделал вид, что вспомнил меня, хотя вряд ли это было возможно.

— Ваш новый роман посвящён судьбе адмирала Колчака и его возлюбленной Анны Тимирёвой. Почему вы обратились к этому времени и этим героям?

— 1913 год называли весной России, временем бурного расцвета. Поэтому Первая мировая война стала такой катастрофой, и не только для России. Колчак поставил мины в самом начале Первой мировой войны потом вернулся в Финляндию, а ведь там продолжалась ещё мирная жизнь. Этот его рейд защитил Петроград и Кронштадт. Он был последним, кто боролся за белую Россию за историческую Россию, желал восстановить ту Россию, которую в начале ХХ века так развивалась, что американские газеты писали о «русском экономическом чуде».

— В вашей новой книге кроме романа «Любовь, хранимая вечностью», и рассказов, посвящённых судьбам эмигрантов первой волны, есть ещё «Таврическая баллада» о более ранних временах. Что заставило вас обратиться к этой теме?

— Меня давно привлекала личность Потёмкина, создателя Новороссии. У него были грандиозные планы, которые он разделял с императрицей Екатериной Великой. Ведь у неё было два внука – Александр и Константин. Николай Павлович появился на свет много позже. Так вот, императрица хотела передать Александру престол Российской империи, а Константина сделать правителем возрождённой Византии, может быть, под другим названием. Но планы Потёмкина простирались ещё дальше — он мечтал об освобождении Палестины…

— Как изменился русский язык со времени до вашего отъезда?

— Я это даже по вывескам вижу. Английские слова, измененные на русский лад. Зачем? Вот только что видел вывеску «Стейк и бургер»… Да напишите вы — «мясной бутерброд»! И вообще, речь стала быстрой. Темп изменился. А русская речь всегда была плавной, напевной, текла как река.

Беседовал Алекс ГРОМОВ.

Фото автора.