«Печально я гляжу на наше поколенье…»

То, что последнее обозримое время вместе с упадком всех прочих сфер нашей многострадальной страны, происходит и стремительное падение культуры и уровня интеллигенции – вот уже достаточный трюизм (общеизвестная истина — Ред.).

Давно уже, как известно, свершилось серьёзное расслоение общества на богатых и бедных, а средний класс так и не был создан. Столь же не очень отрадная картина наблюдается и в современной литературе, в том числе и во всем известных печатных органах. Взять, к примеру, «Литературную газету», имеющую столь давнюю историю – в том виде, в каком она пребывает сейчас – это уже не совсем литературная газета, потерявшая во многом свой прежний имидж. За статьями на политические и всякие другие, какие угодно, темы, на наш взгляд, как-то теряются и бледнеют чисто литературные материалы. И темы здесь, как правило за немногими исключениями, малозначительные и чаще всего рассматриваются в отделе критики и рецензий имена мало кому известные и не особо значительные.

Именно такова, с нашей точки зрения, рецензия Юлии Скрылёвой на стихотворный сборник Елены Безруковой «Вертикальный воздух» (М., 2012) в одном из последних номеров, где даются явно завышенные оценки стихов некой поэтессы из Сибири, которые преподносятся как шедевр. А сказать, что стихи этой поэтессы, «живые, подвижные, настоящие» — это почти все равно, что не сказать ничего. И темы стихов Е. Безруковой тривиальны, можно сказать, заезжены. Мифологическое происхождение мира, эмоциональная и личная сферы, «звук, эмоция, миф» — это, по мнению рецензента, три главных момента. Что, спрашивается, можно сказать этим нового?

В последнее время, как обилие грибов после дождя, появилось очень много пишущих людей. Благо теперь публиковать можно всё, что угодно, особенно за деньги. Отсюда, в частности, в самых разных по своему культурному уровню слоях населения наблюдается прямо-таки эпидемия стихоплетства. Пусть бросят в меня камень, если я не прав, беря на себя смелость утверждать, что стихи пишут сейчас все через одного. И многие при этом считают себя поэтами. Хотя для большинства, это — скорее всего, некоторый способ самоутверждения.

Недавно мне довелось побеседовать с одним из таких, с позволения сказать, «поэтов», из средне-технарской среды, который, правда, пока не пытался публиковать свои вирши. Мне же дать «вирши» для ознакомления он почему-то отказался. Зато огорошил меня таким вопросом: «А «Мастер и Маргариту» ведь написал Достоевский?»

Кроме того, речь зашла о некой скульптуре Пушкина массового производства, установленной на перекрестке одной из российских дорог неподалеку от города Луховицы, на самом краю Юго-Востока Московской области. Не обращая внимания на мои доводы, молодой человек стал утверждать, что де любой город на любом месте имеет право установить памятник Пушкину, что раз здесь есть памятник, стало быть, Пушкин когда-то выступал в этих местах с чтением стихов. А на мои вопросы, было ли такое возможно в те времена, и вообще: когда жил Пушкин, он пожал плечами и с высокомерной скукой ответствовал, что, наверное, жил он когда-то «в глубокой древности». Но в «глубокой древности», даже в XIX веке, поэты не выступали публично, как в советскую эпоху. Дальше идти, мне кажется, некуда.

Чему, спрашивается, учат подрастающую молодежь в школе, если они не представляют себе ни эпохи, ни культурно-исторических реалий — одним словом, ничего! Мне возражают, что, мол, это — не типичный это случай. Кто знает? Но такие прецеденты на моей памяти бывали неоднократно.

В связи с этим мне вспомнилась очень давняя, 1935 года, статья Корнея Чуковского «Литература и школа». В ней он рассказал о том, что ученики одной из образцово-показательных московских школ поведали ему, что Лев Толстой, оказывается, участвовал в наполеоновских войнах, и А. Гончаров был «папашей» жены Пушкина, хотя они оба – и И.А. Гончаров, и Н.Н. Пушкина — родились в одном и том же 1812 году. А на уроке, посвященном символизму и творчеству В.Я. Брюсова учительница, казалось поставила себе целью доказать, какой же этот символизм – «постыдная дрянь». Можно допустить, что примеры, приведенные К. Чуковским, все же не было типичными, хотя, конечно, и тогда случалось всякое! Но в те времена среди учителей бывали люди из старой дореволюционной интеллигенции и учили учеников по-настоящему. Но сейчас, боюсь, что это характерно для современной молодежи, которая совсем ничего не читает, даже положенных по школьной программе произведений, занята только компьютером и ничем более. Разве, спрашивается, это не падение культуры и интеллигентности?

Мне думается, что был прав В.А. Иванов-Таганский, когда на страницах «Слова» писал о всеобщей «дебилизации» населения, прежде всего, молодого поколения, поднимая примерно ту же тему, о чем мы говорили выше.

Я принадлежу поколению, родившемуся в 1950-х годах, точнее — в 1953 году, в дни смерти Сталина, в принципе совсем незадолго до XX съезда. И я застал ещё старую дореволюционную интеллигенцию, которая подпитывала в определенной мере советскую культурную прослойку. И тогда интеллигенция, что бы там ни говорили, несомненно, была — были культурные, образованные учителя, интеллигентные, гуманные врачи, старые театральные деятели, литераторы и т.д. И вузовское преподавание тогда было совсем на ином уровне, куда более основательным. Какие бы разные люди этим не занимались, но всё же они, как правило, были интеллигентными и образованными. Я вырос и воспитывался в интеллигентной семье вузовских педагогов. Следовательно, по своим корням также происхожу из интеллигенции. Как находили некоторые, в моем облике даже присутствует что-то старомодное, старорежимное (об этом мне сказал однажды, помнится покойный П.В. Павлиевский). С этим мне, признаться, не очень-то было легко жить — во многом я был «белой вороной». Поэтому, возможно, подчас трудно складывались отношения со сверстниками в детские и отроческие годы, да и позднее тоже. Но что делать — самим собой не быть нельзя!

Сейчас старая интеллигенции давно уже ушла, ушли и родившиеся вслед за ней поколения. Но, увы, на смену им не пришла новая интеллигенция, как это ни печально осознавать. И теперь, боюсь, уже не придёт никогда.

Ибо то, что мы имеем сейчас, по большей части, — это уже эрзац-интеллигенция и эрзац-культура. Хотя, конечно, было бы смешно и нелепо полностью отрицать существование современной интеллигенции и культуры. Конечно, так или иначе она есть, но все эти повсеместные презентации, посиделки творческих людей часто поражают своей разнузданностью и легковесностью, а и иногда и дешёвкой. Всё это при том нестабильном положении, в котором пребывает государство, в нашем во многом больном обществе, производит впечатление «пира во время чумы», нелепого и позорного.

Литература во многом перестала служить высоким общественным идеалам и быть руководящей нитью для самых разнообразных слоёв. «Литература никогда не была забавой для пообедавших, а став таковой в несчастные минуты, гибла», — писал Леонид Андреев в одном из интервью 1910-х годов. Эти слова звучат очень актуально.

Так что же мы теперь наблюдаем, к чему мы пришли?

Вспомним, что в советское время книги издавались многомиллионными тиражами, все писатели-классики, виднейшие литературные деятели жили припеваючи (и они, подчеркнем, этого заслуживали) — получали большие гонорары, имели бесплатные квартиры, литфондовые дачи, премии, правительственные награды и т.д. Союз писателей и Литфонд были богатейшими организациями. Искусство процветало во всех сферах. Куда, спрашивается, всё это делось? Разве это не свидетельствует о падении культуры и одновременно интеллигентности?

Взять музыкальную сферу. Если раньше известные музыканты были высокоинтеллигентными и образованными людьми, яркими личностями, то теперь «долбачи», окончившие консерватории, могут поражать своей ограниченностью.

Мы пережили «лихие», как теперь принято говорить, 90-е годы, когда была упразднена цензура, открыты все шлюзы. И что? Хлынул мутный и грязный поток порнографии, похабщины, сквернословия и прочего – то есть мы скатились до потакания самым низменным инстинктам толпы. Об этом прежде нельзя даже было подумать без содрогания. Да и открывшимися тогда, прежде «запрещёнными именами» публика очень быстро пресытилась. А вот классика не может надоесть никогда. Едва ли кто-то будет с этим спорить.

Вернёмся опять к проклинаемой на самые разнообразные лады советской эпохе. Как не вспомнить, что дети советской элиты, начиная с отпрысков Сталина, — были интеллигентными и образованными людьми. Разве это случайно? Думается, что виднейшие деятели советского государства, какими бы они ни были, считали своим долгом воспитать себе достойных преемников – и им, как правило, это удавалось. Вспомним, что якобы «недоучка» И.В. Сталин на самом деле был чрезвычайно начитанным человеком, искренне любил искусство и понимал, что литература – очень серьезное дело, а не забава для «пообедавших».

Теперь посмотрим, что происходит с фундаментальной академической наукой. Картина, прямо скажем, вырисовывается скверная. Мы уже не говорим о том ужасающем, возмутительном факте, когда у ряда академических институтов, в частности, расположенных на Ленинском проспекте, были отобраны помещения. Самое прискорбное, что академическая наука ныне существует в основном на подачки, называемые грантами, в то время, как раньше вся академическая наука была на госбюджете.

И в целом, в советское время культурная политика, хоть и идеологизированная, но была. Сейчас об этом остались лишь одни воспоминания.

Возьмём, к примеру, наиболее близкую нам сферу – Институт Мировой литературы РАН. В советскую эпоху все академические издания классиков – Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Белинского, Герцена, Достоевского, Чехова и т.д. выходили в срок, а теперь этот процесс — в самом деле, конечно, длительный и кропотливый — растягивается на долгие десятилетия. Тома академических полных собраний сочинений Леонида Андреева, В. Маяковского, А.Н. Толстого выходят не по хронологическому порядку, а, что называется, как Бог на душу положит, и совершенно мизерными тиражами – самое большее 300 экземпляров. Считается, что это как бы никому ненужный тяжёлый балласт. А ведь это — основа всей нашей культуры. Научные сотрудники, прежде всего, рядовые получают нищенские зарплаты. Разве это нормально?

И разве может нормально существовать и успешно развиваться государство, где на обе ноги хромает академическая наука, где нет полноценного доступного образования и медицины, где всё измеряется только деньгами? А ведь прежде, даже в годы военных лихолетий и прочих потрясений всё это существовало на достойном уровне!

В итоге приходишь к невесёлым выводам. Полное упразднение идеологии (конечно, эту нишу во многом заняла церковь) привело к тому, что народ остался «без руля и без ветрил». Не знает, говоря пушкинской строкой, «куда же нам плыть». Отсюда и происходит вся эта современная смута и неразбериха в культурной сфере, порой доходящая до полной чертовщины. Без идеологии государство все-таки существовать не может. Попробовали – и вот что из этого получилось…

И к извечному стенанию — «о времена, о нравы…», остаётся лишь добавить риторический вопрос – что делать?

Александр РУДНЕВ