Учительские заметы

Школа – зеркало эпохи. На детских лицах, в поведении детей отражено современное общество. И, быть может, лучше всего об этом, о нас с вами, знает школьный учитель. А ещё – счастлив тот учитель, который берёт на себя труд превращать рабочие будни в нескончаемый творческий процесс.

Лёшик

Ко мне на дополнительные занятия приходит мальчишка, четвероклассник. Имя изменю и назову его Лёшик. Он не по возрасту рослый и крупный. И плачет, и обижается и, главное, когда не по его – колотит по столу кулаком так, что один раз мне пришлось отчитывать его:

– Алексей! Стол разломаешь! – и пытаюсь перехватить кулак мальчишки.

В общем, очень странное поведение у Лёшика. И славный мальчишка, но шнурки вечно развязаны, рубашка навыпуск, пуговицы через одну застёгнуты. Появление Лёшика в классе всегда начиналось с одного и того же:

– Алексей! Завяжи шнурки, заправь рубашку, застегни пуговицы, а теперь марш в туалет и вымой физиономию!

Многие учителя знают – поведение ребёнка – это зеркало отношений в семье. В общем, Лёшик был комок детского и в то же время каких-то взрослых всплесков в поведении. Но когда нервничал, а это было по любому поводу, то берегись все!

Как-то представился случай, и мы с Лёшиком остались вдвоём. Сидим занимаемся. Я же воспользовался случаем поговорить с ним, разобраться, где тот ключик к этому явно славному мальчишке.

– Алексей, кем работает твоя мама?

– Она букхалтер, – неуверенно произнёс мальчишка.

– Бух-галтер, – внятно проговариваю звуки, чтобы Лёшик услышал.

– Ну да, – мямлит смущённо тот.

– Не «ну да», а повтори, – настаиваю. – Бухгалтер.

– Бук…

– Не в себя тащи звук, а нижней челюстью выталкивай х, х, х, – показываю, как надо сделать: – Повтори.

– Бух, х, х

– Теперь добавь букву «г». Это просто, словно гавкнул, шире раскрой губы. Пробуй.

– Гав! – орёт на весь класс.

– Чего орёшь, ребят в соседних классах перепугал. Гавкни, но остановись сразу на букве «г». Всё слово полностью бух-галтер.

– Бух…гавтер.

– Ещё раз, – хохочу от души: – Скажешь на маму бухгавтер, она и упадёт в обморок. Ещё разок и не забудь затормозить на букве «г». На листке пишу по буквам. Смотри и произноси.

– Бух…галтер, – читает по слогам Лёшик.

– Ещё раз.

– Бух…галтер.

– Ещё раз.

– Хватит, – сопротивляется мальчишка: – Уже могу.

– Если без листика скажешь, то хватит, – убираю лист на соседнюю парту.

– Бух.. гав… галтер, – быстро исправляется Лёшик и отворачивается пряча улыбку. – Уже могу.

– Хорошо, – сдаюсь и я. – Постарайся закрепить произношение. Ты же серьёзный человек, учёный четвёртого класса, а не детсадовский ребёнок. Алексей, кем работает твой папа? – поведение мальчика я напрямую связал с поведение отца.

– Я не знаю, – погружённый в задачу, отвечает Лёшик.

– Как не знаешь? – удивляюсь. – Такой смышлёный и не знаешь?

– А я его не вижу.

– Что значит не видишь? Поздно приходит и рано уходит?

– Нет. Не вижу совсем, – отвечает Лёшик, погружённый в решение задачи.

Разговор зашёл в тупик. Неожиданно Лёшик поднимает на меня глаза и с вызовом в голосе спрашивает:

– А может вы мой папа?

– Нет, – уже в свою очередь пришлось удивляться мне, столь неожиданному вопросу. – С чего ты взял?

– Так всегда бывает, – заговорил Лёшик, а щёки зарделись и голос задрожал от внутреннего вызова, с которым он вытаскивал из себя слова. – Сначала приходят, задают вопросы, а потом оказывается это твой папа.

– Нет, Алексей, я не твой папа, – я с интересом рассматривал задумчивое лицо мальчишки.

– Ну когда-то ж придёт и спросит? – неожиданно тихо проговорил Лёшик, не поднимая головы.

«Обязательно придёт и обязательно спросит», – подумалось мне, но я не решился сказать это вслух.

Летучий разговор

После магазина иду домой. Навстречу подросток, семиклассник. Издали меня заметил и улыбается.

– Здравствуйте Георгий Александрович! Вы меня узнаёте?

– Нобелевский лауреат по литературе? – внимательно разглядываю его улыбающуюся физиономию.

– Не-ет, – ещё сильнее заулыбался тот.

– Может ты тот, кто изобрёл вечный двигатель?

– Не-ет, – хохочет мальчишка.

– Тогда откуда такое самомнение, что тебя надо узнавать? – продолжаю серьёзно, но мальчишкино чутьё не обмануть, ведь мы с ним провели вместе два года, его ещё сильнее развеселил мой тон.

– Делись, – сдаюсь и я, сменяя серьёзное выражение на улыбку, всё равно раскрыт этим прозорливым подростком: – Чего это светишься как майская роза?

– Мы выиграли танцевальный конкурс, – выпалил он.

– Тебя же не хотели брать на танцы? – недоверчиво всматриваюсь в его выражение лица.

– Ну, да, – не может скрыть удивления мальчишка. – Вы откуда знаете?

– Сам говорил, забыл?

– А-а, помните всё-таки! – восклицает подросток: – А говорите не помните.

– Не помню, – продолжаю путь дальше: – Пошли, по дороге расскажешь. Мне ещё на дополнительные идти.

– Да, не брали, – продолжил рассказ мальчишка: – Тренер сказал с плоскостопием не берут на танцы. Вы же со мной тогда целый месяц занимались, и я избавился от него.

– От тренера?

– Да нет, – хохочет мальчишка. – От косолапия. Забыли? Мы с вами ходили вместе, и вы меня учили как избавиться от него. И вот я избавился. Тогда я ещё приходил к вам и показывал, что ещё чуть-чуть осталось, но это когда перестаю об этом думать.
А когда снова начинаю думать, то ногу ставлю правильно. Помните? – удивлённо всматриваясь мне в лицо вопрошает мальчишка: – Ну, как вы не помните? Вы месяц со мной занимались. Я долго так ходил всё время думая, как наступать, а потом, как вы и говорили, вдруг иду и вижу – наступаю правильно, а уже не думаю об этом.

– Не помню, – отмахиваюсь от назойливого «помню-не помню».

– Маму и меня тогда тренер всё допытывал: «у какого доктора ты был», чтобы ещё направить кого-то. Я ему говорю это наш учитель по литературе, а он не поверил.

— Правильно сделал, — соглашаюсь.

— Почему? — не понял меня мальчишка.

— Умный, потому что, а ты маленький болтун.

— Да нет, я так просто, — смутился мальчишка и задумался. — Он правда не поверил. Я-то помню — это вы мне помогли.

— Я пришёл, — я снова посмотрел на мальчишку: — Ты молодец! Я тобой горжусь! И желаю тебе большого будущего. Ступай болтун.

На том и распрощались.

Яблоко от яблони

Ближе к концу пятого урока звонит охрана, мол, к вам пришла родительница и хочет поговорить.

Стоит женщина в возрасте — бабушка пришла за внуком.

— Вы нас отругали, — пространной фразой начала та.

— Кого нас? — мне всегда интересно, о чём думают люди, так выражая свои мысли.

— Моего внука, — наконец сформулирован предмет бабушкой.

— Возможно, — соглашаюсь: — Значит, заслужил.

— Но его класс стал гнобить после этого, — бабушка начинает себя накручивать и больше из-за моего спокойствия.

Кстати сказать, оно вызвано не равнодушием, а простой усталостью — пятый урок!

— Фамилия ученика? — смотрю на собеседницу. — Какой класс?

— Моего внучка фамилия Голубок (фамилия вымышленная из этических соображений, но бабушка настоящая) из второго класса.

— Он рассказал за что его отругали? — вопрошаю у собеседницы, вспомнив Голубка.

— Да, рассказал, — крепчает в ощущении собственной правоты голос бабушки. — Он случайно обрызгал мальчика.

— Да, облил, — соглашаюсь: — если стакан компота, вылитый за шиворот, можно отнести к случайности, то соглашусь, но я за это его не ругал.

— Больше он мне ничего не рассказал, — удивилась бабушка. — Что-то было ещё?

— Да. Он съел обед ученика, —начинаю рассказывать всю цепочку событий, желая быстрее дойти до финала и поспешить на обед, впереди ещё три часа дополнительных занятий.

— Может, он был голодный, — парирует бабушка.

— И что? Можно съесть обед другого ученика? — я внимательно рассматриваю лицо бабушки, может же человек так иронизировать, чтобы выйти из сложного положения, но лицо у бабушки было серьёзным и с нахальным налётом собственной правоты: – Но я и за это его не успел отругать. Его отругала учитель, а пока я ходил и договаривался о дополнительной порции, ваш внук в отместку за то, что мальчик, оставшийся без обеда, пожаловался, вылил ему за шиворот стакан компота.

– Он сказал, чуть-чуть пролил случайно, – повторяет бабушка.

– Да, чуть-чуть, – снова соглашаюсь. – Пришлось сушить трусы, майку, рубашку, штаны и пиджак. Но я и за это его не ругал.

– За что же вы его ругали? – недоумевает бабушка.

– Во время урока он отпросился в туалет, выпил два компота.

– Ну что тут такого? – продолжает валять на полном серьёзе дурочку бабушка. – За это разве можно ругать? – снова уцепилась за соломинку бабушка.

– За это его никто не ругал. Я вышел следом, чтобы сполоснуть тряпку для доски, а ваш внук писал в мусорное ведро, стоящее рядом с классом в коридоре.

– Может, сильно хотел и не смог добежать? – тут же нашлась бабушка.

– То есть, – я начал выходить из себя (к голодному мужчине, даже учителю, лучше с глупостями не приставать): – То есть, когда ваш внук дома лежит на диване, смотрит телевизор и вдруг ему приспичит, то он писает прямо на телевизор или бежит к холодильнику и в борщ? – я не стал ждать ответного слова от бабушки: – Вот в этот момент я его отругал, но вам советую выпороть его хорошенько, пока не поздно ещё и можно пороть.

И мы распрощались.

Я всегда считал и знаю – талант не передаётся по наследству, а дурь?

Шура или Александр

Раскопал у себя в записях один эпизод из школьной жизни. Поделюсь.

Закончился урок. Смотрю двое мальчишек топчутся у дверей, подталкивая друг друга. Один сопротивляется и хочет выйти, а другой, наоборот, удерживает друга.

– Так, – обращаюсь к ним. – Что случилось? Какой у вас следующий урок?

– Математика, – отвечают.

– Живенько, марш в класс, готовиться к математике.

– А почему вы его унижаете? – выпаливает один из мальчишек.

Другой же пытается утащить друга вон из класса.

– Не понял? – смотрю на обоих серьёзно: – Оба идите сюда. Что ты такое говоришь? – и обращаюсь к тому, которого якобы я унижаю: – Как я тебя унижаю?

– Да, нет… я ничего… – и тащит друга за руку, чтобы уйти.

– Хорошо, – перевожу взгляд на смельчака. – Говори ты. Как я его унижаю?

– Ну, вы всегда обзываете его.

– Как обзываю? – сам же пытаюсь вспомнить весь ход урока. Саньку вызывал к доске. Он ответил, получил пятёрку. Вёл себя хорошо, дисциплину не нарушал. – Чего молчишь? Забыл или придумал?

– Ну, это…

– Прекрати нукать. Учись выражать свои мысли ясно и без слов паразитов.

– Вот когда вы вызвали его к доске то обозвали…

– И как же? – не понимаю я. – Чего молчишь?

Мальчишка мнётся. По лицу вижу забыл слово, как я назвал Сашку.

– Я сказал: Шурка выходи к доске, – повторяю свою фразу. – Так?

– Ну, да, – вспомнил и осмелел наш герой: – Его зовут Александр, а вы его обзываете Шуркой и уже не первый раз.

– Смотри, – я поворачиваюсь к интерактивной доске и набираю имя Александр. Открываю Википедию.

– Где? – у героя разбегаются глаза.

– Вот тут, «Производные формы от имени Александр», – показываю ему пальцем. – Читай.

– Про-из-вод-ные… – начинает по слогам читать наш герой.

– Дочитал? Чем заканчивается предложение?

– Двоеточием, – мямлит мальчишка.

– Это что значит? – задаю ему вопрос.

– Будет перечисление…

– Читай перечисление.

– А где? – не понимает он.

– В соседнем столбце.

– Александрушка, Алексаня, – начинает читать: – Саня, Санюра, Санюта, Санюха, Санюша, Алексаха, Алексаша, Саша, Сашуха, Сашуля, Сашуня, Сашута, Сашура, Шура, Шурик, Шуруня, Алекся, Алексюха, Алексюша, Аля, Ася.

– Знакомое что-то нашёл?

– Вот, – тычет пальцем в имя «Шура», но видно, пока ничего не понимает. – Это что, можно вот этими всеми так называть?

– Иди в класс и готовься к математике, – выпроваживаю обоих и тихо передразниваю: – «Этими всеми»…

– Я же тебе говорил… – слышу, как отчитывает друга Санька: – Меня так дедушка всегда называет.

А мне было о чём задуматься. Он забыл, как я назвал Александра, а придёт домой и расскажет родителям страшилку: «Учитель обзывает нас всяким словами».

Георгий КАЮРОВ,

учитель московской школы.