Предметы любви

Нина Краснова — известный поэт «потерянного поколения». Родилась в Рязани. Стихи пишет с семи лет. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького. В 1979 году выпустила первую книгу стихов «Разбег» и была с нею принята в Союз писателей СССР. Автор 20 книг стихов и эссеистической прозы. Лауреат литературных премий.

Я тебя в своих фантазиях рисую,
Ты меня в своих фантазиях рисуешь.
Я тебя одна интересую,

Ты меня один интересуешь.

Мой герой, вполне реальный,
а не мнимый,
Нет, не ирреальный ты герой,
Мой предмет любви,
никем незаменимый,
Ты любовь не путаешь с игрой.
Ты меня в своих фантазиях
рисуешь,
Я тебя в своих фантазиях рисую.
Ты меня один интересуешь,
Я тебя одна интересую.

ГОСТЬ
Под окошком у меня
сизый голубь вился.
В клетку блочную мою
с неба гость ко мне явился.

Я его впустила в дом,
в клетку, будто в терем,
Доложить забыв о том
разным там тетерям.

Я ли гостю моему
да не услужила?
Накормила я его,
напоила я его,
спать в постельку уложила.

ПАЛЬМОВАЯ ВЕТВЬ
Герой сего стихолирического текста,
Ты из какого-то такого
сделан теста,
Не из какого все,
не из того, НЕ ИЗ ТОГО.
И я люблю тебя, люблю тебя
НЕИСТОВО.

Я всех твоих забраковала
конкурентов
И вот иду к тебе во сне
под звон курантов
И пальмовую ветвь
вручить тебе ИДУ МОЮ
И о тебе одном и думаю, и думаю,
И ДУМАЮ.

БУМАЗЕЙНаЯ РУБАШКА
Моя квартира – вроде как музейная.
Один артист нанёс сюда визит.
Его рубашка бумазейная
В моём шкафу на плечиках висит.

Артист прижился этот у меня
И в роли друга здесь полгода жил,
Удачно амплуа своё сменя,
И новой ролью очень дорожил.

Теперь артист уехал на гастроли,
Но, нет, не разменялся на херню.
В какой не знаю выступает роли,
Но память об артисте я храню.
Из этой он посуды ел
И в чашку сахар насыпал,
За этим он столом сидел,
На этом стуле он сидел,
На этом он диване спал.

Моя квартира – вроде как музейная.
Один артист нанёс сюда визит.
Его рубашка бумазейная
В моём шкафу на плечиках висит.

ТАЙНА
Я тобой в лучах любви твоей
оттаяна,
В светлой ауре любви твоей омыта.
Наши отношенья – это тайна,
О которой всё и знаем только мы-то.
Нашу тайну людям мы с тобой
не выдадим,
Мы её за девятью замками спрячем,
С ней на площадь Красную не выйдем
В день парада, с транспарантами
и с прочим.
Мы её не будем миру
демонстрировать
И не будем на трибуну с ней
«залазить»,
Чтоб не стал какой-то демон
нас третировать
И не смог бы отношенья наши
сглазить.

СЕЛЕЗЕНЬ И УТОЧКА
Анатолию Шамардину
Чистый пруд с бордюрами,
чистый водоём.
На волнах играя в игры детские,
Селезень и уточка вон плывут
вдвоём,
Словно две поделки городецкие.

Селезень и уточка. Что они хотят?
Вместе быть и кайф любви
испытывать,
Свить гнездо семейное,
завести утят,
По своей системе их воспитывать.

Пара трансцендентная в мире суеты
Со встрясками сильнее,
чем в Армении,
Селезень и уточка – это я и ты,
Это я и ты… в прошедшем времени…

Елена ЛЕЩЕНКО
Елена Лещенко неоднократно публиковалась на страницах газеты «Слово», является автором пяти поэтических сборников и двух песенных дисков, член союза писателей-переводчиков России, член Союза литераторов России, государственный стипендиат, член клуба сатириков и юмористов «Чёртова дюжина», лауреат множества фестивалей авторской песни. Живёт и работает в г. Москве.

За три недели
до весны
За три недели до весны
Метель метёт пургой снежинки,
Ждёт старый снеговик починки
Своей подтаявшей спины.

Цветёт мой декабрист-бунтарь,
С февральской блёклостью воюя.
Клянётся похудеть к июню,
Толстяк — настенный календарь,
И вот уже снижает вес,
К чему-то важному готовясь.
Грядёт чарующая повесть,
А снег всё сыплется с небес…

А снег всё сыплется с небес,
Как будто к кинофильму титры,
Там, за окном, пока эпиграф
Судьбой обещанных чудес.

Без роли
Звучит в метро Таривердиев.
Ещё так долго до весны!
Меня на роль не утвердили
Твоей заботливой жены.

Не заготовила шпаргалок
На столь изящный карамболь,
Не выяснен рецепт знахарок
И не закуплен алкоголь.

Чем лечится обмороженье
Горячей любящей души?
В тепло сугробов погруженьем?
Или спасение во лжи?

Но не обучена обману,
Швы вылезут, как не крои.
Любовницей твоей не стану,
Любовь не делят на троих.

Пусть занесёт до амнезии
Метель вчерашние следы!
Мороз, прибавь анестезии,
Меня от лжи убереги!

Из быстро тающих материй
Под снежным пологом смирюсь
И у твоей знакомой двери
Не появлюсь, не появлюсь.

Пречистинку и Мостовую
Одновременно не пройти,
И с Невского на Кольцевую
Как ни крути, не перейти.

Слаба пред натиском нахалок,
Иду одна по февралю,
Московских прогоняю галок
И булкой голубей кормлю.

Но ждёт тебя мой город снежный,
Мосты в тревоге, леденя,
Как ты живёшь там без надежды?
Как ты живёшь там без меня?

Меня на роль не утвердили
Твоей заботливой жены.
Звучит в метро Таривердиев.
Ещё так долго до весны!

Вифлеемская звезда
Нет, не было в том месте снега,
Лишь пыль мела.
Лучом небесным человека
Звезда вела.
Скрипела колесом телега,
И два вола
Ноздрями жаждали ночлега,
Еды, тепла.
Погонщик понукал: «Цоб-цобе!»
С полей шёл пар,
Позвякивало злато в торбе,
Что нёс Каспар.
Поодаль овцы спали мирно,
Собравшись вкруг,
И запах ладана и смирны
Витал вокруг.
Звезда сияла над вертепом,
Людей маня,
Шёл караван с волхвами слепо
На зов огня.
Для вечности такая малость –
Их долгий путь,
А для младенца наливалась
Марии грудь.

Скотины дух в пещере тесной,
Тепло овец.
На малыша звездой небесной
Смотрел Отец.

Мой Ангел
Он покинул небесную келью,
Чтобы я без ошибок и набело.
Но как трудно, упав на землю,
Всё равно оставаться Ангелом.
Я ему: «Не трудись, сердешный,
Так наивны тебя пославшие!
Здесь, на этой планете грешной,
Даже Ангелы только падшие».

Он в ответ: «Я б один не взялся,
И к душе твоей не отправился,
Но нас двое, ты постарайся,
Вместе мы непременно справимся.

Я могу исполнять желанья ведь,
Есть молитвы в потрёпанном
требнике».
Я про деньги, а он мне заповедь,
Нахватался в своём заповеднике.

Я жила бы в сто крат богаче,
Если б Ангел мой был посуровестей,
Только он, как ребёнок, плачет,
Если я поступлю не по совести.
Крылья сложит и слёзы прячет,
Если я что-то вдруг не по совести.

Ирина Манина
Ирина Манина (под этим именем публиковались стихи). Живёт в городе Шарья Костромской области. Работает корреспондентом в районной газете «Ветлужский край». С 2010 года член Союза журналистов России, пишет стихи и рассказы. Является куратором костромского регионального литературного объединения «Голос».

Прощание с Иерусалимом
Холодная февральская земля.
Лишь солнце золотит седые стены,
До краткого заката их паля,
Чтоб отступить,
когда густеют тени.

Сочнеет свет стеклянных фонарей,
И темнотой забьются водостоки.
Над головою небо ста царей
Чеканит миру звезды на востоке.

Шершавым провожатаем стена
Сомкнет ворот израненные руки
Пред купольным навершием холма
Сионской вечери — начала муки.

Последний штрих в автобусном окне.
Исчезнет в безутешной ночи город
За поворотом в сон из будних дней —
Копьем тысячелетия заколот.

Леонардо
Кто ищет смысл в кружении воды, 
В ласкающих движеньях
водных вихрей, 
Пускает на разменный суд судьбы 
Слепую щепку в миф творенья
вникнуть. 

Не признавая небо потолком, 
О чем наперебой диктуют чувства, 
С границами наивно не знаком, 
Науку превращает в сад искусства. 

Себя, как щепку, шлет в водоворот, 
Пренебрегая легкостью решений, 
В очередном витке и век, и год 
Опережает вневременный гений. 

Фонтан
Жене
Прозрачное дерево бьет из земли, 
Макушкою — солнечный нимб
пародируя, 
Так, крона — в корону —
из вечной пыли 
На площади Рима века
фонтанируют. 

Обычное чудо — движение ввысь, 
Отчаяньем брошенный вызов
падению, 
Как будто мечты Леонардо сбылись — 
Мгновения шаг до черты озарения. 

Фонтан — как источник любви
и воды, 
Магнит бесконечного улиц вращения. 
В его неизменности отблеск звезды 
И тайна земного Христа воплощения. 

Венеция
Смущает искренность отпетой
девки — 
Гадает на ромашке у летенских врат. 
Как в зеркале, при устье Малой Невки 
Туманно-зыбкий двойника
пестрит наряд... 

Ей груз веков, что насморк
матадору: 
Мгновенье — смерть, экстаз,
навечно — в формалин. 
Исчезла с пряных карт в обед, а фору 
Монетами растратила за час один. 

Застиранным бельем в каналах
стены, 
Года полощут воды мыльным дном
гондол. 
Как тезка, воплощенная из пены, 
Позволит целовать прибою
свой подол. 

Навстречу смерти,
с вызовом, упрямо, 
Как гондольер, с шестом,
во тьму кричит «Аой», 
В далеких вод двухзоревую раму 
Сан-Марко, раздвоясь,
укажет путь домой... 

Малая страна
Охромевший трамвай трусит
в полночь, 
Зажимая звоночек в ладоши. 
Перевитую рельсами площадь 
На квадраты расчертит прохожий. 
  
Черепашью брусчатку считая, 
Будто зерна на шахматном поле, 
Малостранский мудрец сочиняет 
Партитуру о страсти и воле. 
  
В отраженьях зеркальных кофеен 
Стены нотной тетрадью раскрыты, 
Репетицией скорой навеян 
Блеск огней на фонарных пюпитрах. 
  
Зачарованный струн перебором, 
Песней ночи, что вновь не допета, 
Степ станцует на двери собора 
Золотой лягушонок рассвета... 

* * *
Последние шаги меж
мраморных откосов... 
Как лодочник впотьмах
в течении реки 
Во мглу по-за кормы свой длинный
шест выносит, 
Чтобы веру сохранить среди
слепой пурги. 

Мерцание зимы на стягах
копьеносцев, 
Сомкнувшихся в строю
на радужном мосту, 
До срока сорока предутренних
морозцев 
Обманным будет треск
на ледяном посту. 

Ярилиным посконным жаром
блинных игрищ 
На вилы поднимают лютой
стужи страх 
И в пепел рассыпают
великанов-чудищ 
До сбора клюквы на боргильдовых
полях. 

 

Нина КРАСНОВА