Мы дети сущего и века своего

Виктор Жеребин родился в Калужской области. Там же окончил среднюю школу, затем Московский геологоразведочный институт, Высшие государственные курсы английского языка, коммерческую школу Академии внешней торговли и в соответствии со своей специальностью облетел полмира. Первые публикации в газетах относятся к середине 60-х. Протест против несовершенства мира и готовность защитить духовное прошлое своей страны и своего народа – основной мотив его лирики. В 2010 г.

Союз писателей России отмечает его сборник стихов «Открытый мир» памятной медалью им. А.С. Гри-
боедова, а в 2012 году за сборник «Разглядеть за туманом» награждает
орденом им. В.В. Маяковского. Виктор Жеребин — член СП России. Автор 37 поэтических сборников.

*  *  *
Один на даче.
Тихо сыплет снег.
От сковородки пар: тушёнка с кашей.
Пофыркивает чайник на плите,
В декабрьском одиночестве
уставший.
Бег времени…
О, разве это бег?! –
Это уход от муторных утех,
Навязчивых, обыденных, немногих
Детей цивилизации убогих,
Которых и детьми назвать-то грех!

Нет, видно, в нас заложена внутри
Любовь к местам, где ты
родился, вырос,
И сколько бы невзгод за жизнь
ни вынес,
Она даст знать, что там ни говори!

Я рвался в город.
Я хотел, как все,
Быть инженером, лётчиком,
артистом,
Я не мечтал о снежном поле чистом
Или об августовской утренней росе.

Что окружает нас, мы никогда
не ценим,
Мы по следам торопимся чужим,
Так, что от нетерпения дрожим
И отличить не можем явь от тени.
Цена сомнительна, но будем
мы платить!
Что в наши годы разочарованье?
Самой судьбой назначено свиданье,
И никому нас не остановить!

Придут попозже боль и отрезвленье,
Сочувствие друзей, злой смех врагов,
И, может быть, ещё одно мученье –
Чуть сладкий запах Девяти Кругов…
И нервы так натянутся в ночи,
Душа сожмётся до булавочной
головки,
И не помогут вам обман или уловки,
Хоть плачь, хоть вой,
кусайся и кричи –
Пускай в прихожую набьются
все врачи –
Не запугать, не ублажить
судьбы-воровки!

Это она с пути сбивает нас –
Подарит нам мечту, но путь
закажет,
Поманит пальцем, подтолкнёт,
накажет,
Похвалит, отберёт иль даст
в запас –
Разлучница и сводница в ста лицах –
Она, конечно, будет веселиться:

Ей развлеченье, что для нас борьба
За жизнь, любовь, другие ли блага…
О, Господи, свободы бы напиться!..

Вот тут и – не судьба…

Я знак, дарованный мне,
тоже пропустил,
О, Мёбиус, мне жизнь –
твоя восьмёрка;
Не выпадают тройка, туз, семёрка,
А к дамам я и сам давно остыл!
Да охранит мне жизнь, как и всегда,
Нет, не живая-мёртвая вода –
Любовь к местам, где я родился,
вырос,
И сколько бы невзгод за жизнь
ни вынес,
Всё по сравненью с нею – ерунда!

Пропал мой ужин.
Как, ты спросишь, жить?
Молитвами, что бабка мне читала.
Она меня быть гордым приучала
И Родине отчаянно служить!

…Один на даче.
Тихо сыплет снег.
Бег времени…

*  *  *
Жизнь сограждан моих на колени
поставила –
Петь в вагонах принудила
под аккордеон,
И бутылки искать на задворках
заставила, –
Я б привлёк виноватого,
да не знаю, кто он.

В полшестого утра
алкаши на вокзалах тусуются,
Кто сказал «посевная»? –
похмеляться пора!
У «красавиц», что с ними,
синяки под глазами красуются,
И плевать им на дождь, на метели
и злые ветра.

Малолетка идёт по вагону –
не мыта полгода! –
«Дядя, дядя, подайте на хлебушек,
мамка – спилась…»
Мы – большая страна, пусть не все
из дворянского рода,
Нас опять к революции
призывает какая-то мразь!

Всё разрушено и производство –
упало.
Из Гохрана ушли бриллианты
за океан.
Мне обидно, что гордости
вовсе у русских не стало, –
Проститутки, бандиты,
воровство да обман…
Чёрт бы с этим заморьем,
Там жизнь – настоящий блокбастер!
Мы в «Зарницу» играли и шли
добровольно служить,
А теперь мой сосед – сутенёр
и напёрсточник-мастер, –
Да и сам он не верит, что долго
удастся пожить.

Олигархи у власти! Палаццо,
дворцы – на Канарах,
И двойное гражданство
разрешает евреям Совбез.
И уже полстраны в лагерях,
где-то на зонах и нарах,
Кто ведёт нас по жизни –
Моисей, сам Господь или бес?

Я не верю, сограждане, нет, что
слова мои всем вам — до печки!
Знаю, души болят, поднимается
солнце в зенит…
И когда в электричке
поют две голодных узбечки,
У меня ощущение – воздух
от гнева звенит!..
*  *  *
Опять моя страна – напополам!
Она бунтует и не без причины:
С её правителей мы сдёрнули личины,
Чтоб оценить их по заслугам
и делам.
О мести речи нет,
Она – плохой советчик.
Пришла пора обдумать и понять,
Кто главный враг и он ли здесь
ответчик,
И как с невинных обвиненья снять?
Мне – пятьдесят, и я уже – старик
По образу мышления, уловкам,
Даже, порой, пускай не очень ловким,
Но заглушивших мой сердечный крик.
Я жил в обмане.
Делал вид, что жил.
А был рождён в стране,
той «самой-самой», —
Свободной, гордой,
    разноцветной,
        пряной,
Где не один
    за счастье
        голову сложил…

Да, ДЕМОКРАТИЯ! – она у нас
в крови.
Но кто запутал наше поколенье
И загасил святой пожар души?! –
И над страною прелый запах
тленья…

Нет, это не гражданская война.
Ещё не видно, чтобы брат на брата.
Хотя колонна наша нестройна,
Она ещё по-прежнему сильна,
Она в пути,
    не будет ей возврата!
Прислушайтесь!
Как встречный ветер лют.
Борьба за власть – страшней
любой разрухи.
И в воздухе не праздничный салют,
А «чёрной сотни» промелькнули духи.

Но вот беда – идущие за мной.
Вдруг ход противника они
не разгадают
И перед прошлым души их
оттают,
Что тогда будет, Родина, с тобой?

Вы скажете: «Да, будь ты
посмелей!» —
А я боюсь, но только –
        за детей…

НАШ  ПУТЬ
Когда внутри всё рвётся от тоски,
От торжества зарвавшегося хама
Короче путь до гробовой доски,
Не до молитв, не до креста
и не до храма!

Надежды умирают постепенно,
В конце концов останется одна, –

Что из холопства вырвется
страна –
С тобой ли, без тебя, но непременно!

Мы дети сущего и века своего.
Они к нам равнодушны и спокойны.
Что – Грозный? что – Романов?
Ничего!
Всё те же пытки, нищета и войны.
А нынешние, жрущие в дворцах,
За счёт ворья, сидящего
по тюрьмам?
О наших распинаются отцах,
Мол, совершили ратный!.. –
зная, уйма —
Бессовестно заброшенных, тех,
братских,
Где всем один – фанерный обелиск!
Но Тёркин жив в этих рядах
солдатских,
Хоть голос балагура –
слабый писк…

Мир их узнал, признал и возвеличил!
Мир верил –  всё! – последняя война.
Но даже здесь нашлись те,
кто «химичил»,
Со стен соскабливал святые имена!

Не помнят, сволочи!
Но я-то знаю – были!
Как мой отец, как дядька,
как сосед…
Моё признанье, как и память
не остыли,
Пока я жив, я дать готов ответ!..

КОСМОС БЫТИЯ
А когда, где-то за полночь,
вьюга устало застонет
И на бархате ночи замёрзнет
комета из льда,
Замечтавшийся ангел
звезду ненароком уронит,
И приветствие встречные мне
прогудят поезда.

Усмехнусь... Я-то думал,
что всеми забыт.
Это вьюга мой дом завернула
в своё одеяло,
Заглушила в ночи перестук
лошадиных копыт
И тончайшую нить
между мной и тобой оборвала.

Непроглядная мгла чуть подсвечена
белым покровом.
Тени, шорохи, скрипы,
непонятно откуда в ночи?
От Калужского тракта
я отрезан высоким забором,
И не скоро весна, и не скоро
вернутся грачи.

Что мой взгляд в темноту?
Одичалость ума?
Никому не доказанная
самокритичность?
Да, не первая в жизни безумная
эта зима,
И поражений признанье,
и их же вторичность.
Минус, минус в природе.
Так что же в душе так горит?
Это та, изо льда, на стекле,
обжигает мне нервы?
Ничего эта полночь не знает
и не говорит,
И, уставший в ночи, у неё я,
конечно, не первый.

Велика моя Русь!
Да с собою сама разругалась.
И «локальные» войны себя
не заставили ждать.
У меня болевая, под сердцем,
точка осталась…
Вот таких за Россию
и призовут умирать!

Доживает Империя. Что же вы,
братья грузины?
Что, чеченцы? прибалты?
жжёте мои корабли?
Если снедью забиты лабазы
и магазины,
Есть в бумажниках ваших тугрики
или рубли?
Мне не спится опять,
Брату Большому, Ивану.
Отсвет новых пожаров виден
в окошке моём.
И я жду, когда Дума ударит
опять по карману,
И загасим, затушим, и кровью
своею зальём.

Я б уехал в Европу, но корни
вросли глубоко.
А ещё придавило зимой этой
тоннами снега,
И не дышится так же,
как в детстве далёком, легко,
Не сыскать лошадей, и сгнила
за сараем телега.

Полночь. Полночь. Что день
приходящий сулит?
Неустроенность быта
и с вечно любимой скандалы?
Не из бронзы костяк
«устоявшейся» жизни отлит,
Да хотя б и из бронзы.…
Разрушить найдутся вандалы.

Делят землю, моря-океаны,
а главное, власть.
Делят братья, соседи,
компаньоны, народы!
И не хочет никто уступить –
лучше мёртвым упасть! –
И не в этом ли кроется
суть человечьей природы?

И когда, где-то за полночь,
вьюга устало застонет
И на бархате ночи застынет
комета из льда,
Ритм собьёт моё сердце
и как-то болезненно дрогнет,
И звезда упадёт…
Не моей ли надежды звезда?

Я – ИСТОРИЯ!
Теперь я – история,
Которую не изучают.
Сколько до крематория?
Скоро пересчитают!
И где мои годы,
Где моя «выслуга лет»?
Нет в сердце погоды,
И объяснений нет…

А тут ещё, глупая, ты
С доброю бабской тоской.
Какие подарки, цветы?
Возьми меня на постой!

Власть – всегда паутина,
Которую не разорвать.
Власть – болотная тина,
Если в неё лишь упасть, –
Рябиновый куст не нагнуть,
И не дотянуться до лаги,
Так и окончится путь...
Опять на Руси лишь варяги!..

Малую милую родину
Плотно забили пришельцы.
Русский певучий язык
В деревне уже не родной,
И вышло, что предки мои
Не были вовсе «умельцы».
Отныне у предков моих –  
Вечный один выходной!

Давит проклятый бурьян,
«Сныть» молодых поколений.
Откуда он, этот изъян,
От переизбытка молений?

Жаль, я – история,
Жаль!
Не стоит меня изучать.
Старая мамина шаль…
По новой  мне не начать!
Жаль!

 

Виктор ЖЕРЕБИН