Комментариев пока нет
Рубрика: Круг чтения
20.07.2018
Мозаика
Стихи разных лет*
Песок
Во рту свистуна – свисток.
Восторг. Карандаш. Листок.
На пяльцах её – тесьма.
И, чмокнув меня в висок,
Укладывается сама.
Песок
Во рту свистуна – свисток.
Восторг. Карандаш. Листок.
На пяльцах её – тесьма.
И, чмокнув меня в висок,
Укладывается сама.
Бродяга – суму под бок.
Сверчок – оседлав шесток.
Кнут отложив – пастух.
И не скрипит сучок,
И не кричит петух.
Сверчок – оседлав шесток.
Кнут отложив – пастух.
И не скрипит сучок,
И не кричит петух.
Всё дрыхнет без задних ног –
Запад или Восток,
Оса и медведь в овсах…
И только речной песок
Не спит в Его часах.
Запад или Восток,
Оса и медведь в овсах…
И только речной песок
Не спит в Его часах.
Небо
Перекроют каналы и реки,
Но поэтам не страшен зажим.
Мы, как дикие гордые зеки,
От стихии в стихах убежим.
Но поэтам не страшен зажим.
Мы, как дикие гордые зеки,
От стихии в стихах убежим.
Этим – рельсу лужёному вторя,
Под стальной колотушкой стенать.
Мы – чужие в налаженном хоре,
Легче души и рты разорвать.
Нам – под русским ощеренным небом,
Где цветы и жужжит мошкара,
И кемаришь в телаге нелепой
С огнестрельной дырой от костра.
Ретро
Под стальной колотушкой стенать.
Мы – чужие в налаженном хоре,
Легче души и рты разорвать.
Нам – под русским ощеренным небом,
Где цветы и жужжит мошкара,
И кемаришь в телаге нелепой
С огнестрельной дырой от костра.
Ретро
Я не был там. Но в том селенье
Направо – церковь, налево – клуб,
Где жизнь – «ништя-як!»,
а вкус осенний –
У этих рюмок, ягод, губ.
Направо – церковь, налево – клуб,
Где жизнь – «ништя-як!»,
а вкус осенний –
У этих рюмок, ягод, губ.
Индийский чай наливают в блюдца.
Стихи читают за просто так.
Но если любят – на кольях бьются,
С цепей спуская добрейших собак.
Стихи читают за просто так.
Но если любят – на кольях бьются,
С цепей спуская добрейших собак.
Река, конечно. И лес дремучий.
И нет замков у входных дверей.
И пешеходы – из самых лучших –
Кормят семечками голубей.
Все дни одни, и ночи схожи.
И в заповедном том уголке
Не разобрать, кто бомж, кто Боже:
У того и этого хлеб в руке.
И нет замков у входных дверей.
И пешеходы – из самых лучших –
Кормят семечками голубей.
Все дни одни, и ночи схожи.
И в заповедном том уголке
Не разобрать, кто бомж, кто Боже:
У того и этого хлеб в руке.
Там ни-че-го! И в стиле ретро,
Затмив кочегарку, страну, грозу,
Большой и сильный, летит по ветру
Газетный змей с человеком внизу.
Затмив кочегарку, страну, грозу,
Большой и сильный, летит по ветру
Газетный змей с человеком внизу.
На излуке у старой ольхи
На излуке у старой ольхи
Хорошо в небеса заглядеться,
Написать о России стихи,
Как «спасибо» от чистого сердца.
На излуке у старой ольхи
Хорошо в небеса заглядеться,
Написать о России стихи,
Как «спасибо» от чистого сердца.
И награды в ответ не просить –
Ни медаль, ни златую подкову.
Потому что теперь на Руси
На вес золота доброе слово.
Ни медаль, ни златую подкову.
Потому что теперь на Руси
На вес золота доброе слово.
А быть может, ценнее втройне,
Как простые рабочие руки,
В невесёлой твоей стороне
Все вот эти высокие звуки.
Что к мечу не зовут, не крушат
И не кровью бахвалятся ныне,
Но свежат, как холодной ушат,
Посреди обступившей пустыни.
Как простые рабочие руки,
В невесёлой твоей стороне
Все вот эти высокие звуки.
Что к мечу не зовут, не крушат
И не кровью бахвалятся ныне,
Но свежат, как холодной ушат,
Посреди обступившей пустыни.
Покаяние
Любимые, в детстве
мы злобно шутили
Над тихою жизнью седых стариков:
То в речке у бабки очки утопили,
То деду гурьбой надавали пинков.
мы злобно шутили
Над тихою жизнью седых стариков:
То в речке у бабки очки утопили,
То деду гурьбой надавали пинков.
И бабка – беснуясь,
и дедушка – строже:
«Ну, где тут крапива? Держите его!»
Воскликнут: «Андрюша!»,
вверх палец: «Серёжа!»,
«Эх, Мишка-паршивец!» –
и только всего.
и дедушка – строже:
«Ну, где тут крапива? Держите его!»
Воскликнут: «Андрюша!»,
вверх палец: «Серёжа!»,
«Эх, Мишка-паршивец!» –
и только всего.
Дед умер, а бабушка зла не попомнит:
Как Господа,
встретит впотьмах у ворот,
Как Бога обнимет,
как Бога накормит,
Из ковшика Богу на шею польёт.
Как Господа,
встретит впотьмах у ворот,
Как Бога обнимет,
как Бога накормит,
Из ковшика Богу на шею польёт.
Рыжики
Мы с братом по рыжики не ходили
В осенний, как вымпел пылающий лес,
Где полон ларец паутины журчащей,
Рябиновых ягод и волчьих с отливом,
И заяц бежит, а на ветке еловой
Стишком остропёрым
волнуется клёст.
В осенний, как вымпел пылающий лес,
Где полон ларец паутины журчащей,
Рябиновых ягод и волчьих с отливом,
И заяц бежит, а на ветке еловой
Стишком остропёрым
волнуется клёст.
Мы брата нечаянно схоронили –
Купавы упали, березник облез,
И ветер подул над деревнею спящей,
А утром ненастным,
а утром дождливым,
Как память о брате,
на шпаге ольховой
Я рыжиков маме неспавшей принёс.
Купавы упали, березник облез,
И ветер подул над деревнею спящей,
А утром ненастным,
а утром дождливым,
Как память о брате,
на шпаге ольховой
Я рыжиков маме неспавшей принёс.
Чтоб мама подумала,
будто мы с братом,
Проснувшись пораньше,
сходили за ними
В безлистый,
как углем начертанный лес,
Где также висят
на ветвях паутины,
Да только паук позабыл свои сети,
А дни холодней и короче под зиму…
будто мы с братом,
Проснувшись пораньше,
сходили за ними
В безлистый,
как углем начертанный лес,
Где также висят
на ветвях паутины,
Да только паук позабыл свои сети,
А дни холодней и короче под зиму…
Мы входим в него,
как в резные палаты
С высоким крыльцом и коврами цветными,
И своды из стёкол – до самых небес,
И птицы поют, и пылают камины,
И белки грибы собирают, как дети,
И эллинов нет, и хранят – херувимы.
как в резные палаты
С высоким крыльцом и коврами цветными,
И своды из стёкол – до самых небес,
И птицы поют, и пылают камины,
И белки грибы собирают, как дети,
И эллинов нет, и хранят – херувимы.
Русское молчанье
Памяти Валентина Распутина
Мы потому сегодня не слышны,
Что, жизнь отпив
из родников горчащих,
От горя замолчали, горюны…
А здесь давно не слушают молчащих.
Памяти Валентина Распутина
Мы потому сегодня не слышны,
Что, жизнь отпив
из родников горчащих,
От горя замолчали, горюны…
А здесь давно не слушают молчащих.
Вековечность
Хоть его отмотал не ахти
И едва ли уже середина,
Но и в трети земного пути
Наблюдается та же картина.
Хоть его отмотал не ахти
И едва ли уже середина,
Но и в трети земного пути
Наблюдается та же картина.
Там деревня, деревья и снег.
И дрожат, как в семнадцать, колени.
И на белом стоит человек
Отпечатком бессмысленной тени.
И дрожат, как в семнадцать, колени.
И на белом стоит человек
Отпечатком бессмысленной тени.
Одиночество
Жутко в поле, в лесу ещё жутче,
Жёлты листья на чёрной воде.
Осыпаются с треснувшей кручи
Камни сами собою – к беде.
Жутко в поле, в лесу ещё жутче,
Жёлты листья на чёрной воде.
Осыпаются с треснувшей кручи
Камни сами собою – к беде.
Старый бор кособок и нестроен.
Где дубы, что пойдут на гробы?
То глухарь, то обугленный корень
Промелькнёт на изгибе тропы.
Улететь бы отсюда немедля –
Тесно в небе от пущенных пуль.
И на шею кидаются петли –
На изюбров, лосей и косуль.
Где дубы, что пойдут на гробы?
То глухарь, то обугленный корень
Промелькнёт на изгибе тропы.
Улететь бы отсюда немедля –
Тесно в небе от пущенных пуль.
И на шею кидаются петли –
На изюбров, лосей и косуль.
Всё ольшаники, гари, болота –
Этот Богом затерянный край.
Хоть бы песенный встретился
кто-то,
А не то пропаду невзначай.
Этот Богом затерянный край.
Хоть бы песенный встретился
кто-то,
А не то пропаду невзначай.
Мозаика
И всё-таки счастье возможно,
притом
Что солнце – восходит,
роса – высыхает
И мир за окошком огромный, как дом,
Где мама косичку свою заплетает.
И всё-таки счастье возможно,
притом
Что солнце – восходит,
роса – высыхает
И мир за окошком огромный, как дом,
Где мама косичку свою заплетает.
Там ведом далёкой тропинки изгиб.
И шпаришь стихи без единой запинки.
А в речке навалом
непойманных рыб,
Каких не бывает на уличном рынке.
И шпаришь стихи без единой запинки.
А в речке навалом
непойманных рыб,
Каких не бывает на уличном рынке.
И в этой мозаике давних примет
Навроде фрагментов
заветного пазла –
Стакан голубики, вечерний омлет
И булочка с лунной дорожкою масла.
Навроде фрагментов
заветного пазла –
Стакан голубики, вечерний омлет
И булочка с лунной дорожкою масла.
Из церковной записки
Деревушку. Вид с луной,
С красным факелом осины.
Поутру – грибов корзины,
Ну а лучше – дождь грибной.
Деревушку. Вид с луной,
С красным факелом осины.
Поутру – грибов корзины,
Ну а лучше – дождь грибной.
На закате – тихий плёс,
Чтоб, не считывая числа,
Надо мною ты нависла
Грудью, запахом волос.
Чтоб, не считывая числа,
Надо мною ты нависла
Грудью, запахом волос.
Пусть бы эдак лет до ста
На воде играли блики
И качались возле рта
Две тугие земляники.
На воде играли блики
И качались возле рта
Две тугие земляники.
Андрей Антипин.
* Из книги «Прощание с прозой».
Комментарии:
Статьи по теме:
1000 дней Специальной Военной Операции
Туманное «разрешение» Байдена на использование ракет ATACMS (радиус действия 120-150 км)...
Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий