Мимозы

Стоял солнечный мартовский день и смотрел на снег светлыми ясными глазами. Сугробы осунулись и пахли уже весной. Звенела капель, местами сверкали лужицы талой воды. Пернатые с удовольствием вкушали снежницу — она издавна считалась полезной и для птиц, и для животных. А если поливать талой водой растения и цветы, то они быстрее начинают зеленеть и пышнее цвести. Седому ворчуну Деду Морозу пришёл конец, и это радовало Вербова, спешившего из командировки к любимой жене.

Он вспомнил, как, будучи ещё маленьким, гостил в деревне у бабушки и пропадал весенними часами на улице. Лепил комья снега, ладошки краснели от холода, но с ребристыми сосульками, когда они текли, не расставался, а пробовал их на зуб. Давно уже нет в живых бабушки. Он — в летах. Женат. Двое детей. Возвращается из командировки. Спешит к своей ненаглядной Катеньке-Катюше. Встреча с любимой волновала и радовала его. Нужно было купить цветы. Не с пустыми же руками идти домой, да в такой праздничный день 8 Марта. Бывают же в жизни встречи, решающие твою судьбу. Вот и с Катей. Как только увидел её, сердце затрепетало, и он понял, что, кроме этой женщины, больше ему не нужен никто. Скоро пять лет, как они вместе.
На вокзальной площади он подошёл к женщине средних лет, торгующей мимозой. Её жёлтые головки казались холодными, но других цветов почему-то не было, да и денег-то у него после командировки почти не было. Израсходовал — не рассчитал. Думал вернуться ещё до этого праздничного дня. Но задержали дела.
— Сколько? — спросил он торговку, трогая пушистую ветку.
Назвав цену, она потрясла веткой мимозы в воздухе.
— Берите, молодой человек. Долго стоять будет, свежая.
Игорь выгреб из глубокого кармана брюк всю мелочь, какая осталась. Пересчитал — на букет не хватало. Вчера купил жене духи, вот и осталась только эта мелочь. Может, уступит...
— Вот, — протянул он женщине в горсти мелочь, — больше нет. Возвращаюсь из командировки...
— Я сопли тут пускаю не за копейки, — недовольно буркнула она, повязанная шалью. — Много вас здесь безденежных шастает, готовых своровать. Без денег ему... И что мне останется? Сопли... Постой-ка весь день.
Наклонилась, поправляя пушистые веточки мимозы. Вербову сделалось от её слов стыдно, он покраснел, переминался с ноги на ногу и не знал, куда деваться. Впервые такое с ним случилось.
— Пропил, наверное. Мужикам нельзя деньги доверять. Тут же за стакан.
— Я не пью.
— Не верю я вам — мужикам. Клянётесь и обманываете.
— Да я вам верну.
— Не морочьте голову, совесть надо иметь.
— Эх, гражданка. Совесть-то у всех она разная, — ответил он, испытывая досаду, и пошёл прочь, понимая, что никто ему так, за спасибо, давать ничего не должен. Права женщина. Ей, наверное, нелегко живётся, и каждая копейка дорога. И верно: у каждого должна быть совесть — этот инстинкт нравственного человека. Совесть даёт нам полезные советы. Ладно, сейчас приду домой, возьму деньги и вернусь... А так кто тебе даст? Женщина права.
Ну, а совесть штука преопасная; она превращает человека в труса, смущает его, упрекает, даже если он и не украл. Это какое-то стыдливое существо. Вечно мешает и лучше с нею не связываться, а то сделает тебя босяком. А может, богачом? Нет, богачом совесть не сделала и не сделает никого, в смысле материальном. А вот раздеть до гола может, и тому примеров тьма, как нищает наш совестливый русский народ обирает олигархическое ворьё, не имеющее ни стыда, ни совести. И жаль, что совесть изгоняется отовсюду: из души, из домов, из учреждений, из городов, из деревень. Хотя, в последних она ещё теплится, где сохранились старики...
За последнее время он стал каким-то беспокойным, менее уверенным в себе и, наверное, из-за неустроенности нынешней жизни. Да, перепахало людскую жизнь нынешнее время до неузнаваемости. И его, Вербова, задела своим острым лемехом. Инженер. Лет десять назад завод, где работал, обанкротили, и остался он на улице. С тех пор много всякого перевидал и перепробовал, но постоянного места работы так и не приобрёл. Перебивается частными заработками, что Бог пошлёт. Ныне в одной торговой фирме служит на побегушках. На долго ли?
А день всё клонился и клонился к своему закату. И становилось всё холоднее. Март — он ещё во власти холодов. Игорь Вербов хотел было идти уже домой, но остановился от пришедшей в голову неожиданной мысли: не продать ли ему свою меховую пыжиковую шапку, совсем ещё новую, и деньги будут на цветы. Зима-то кончается, уже можно обходиться без неё. Он снял шапку с головы и крикнул:
— Кому нужна шапка! Дёшево! Берите...
Нахваливая свой товар, Вербов ходил по площади, и, слушая его, цветочница качала головой, замёрзнет бедолага без шапки-то, простудится ещё, зря не отдала, человек-то, вроде, хороший, не нахальный... А она его пристыдила.
— Эй, молодой человек! — крикнула Игорю. — Поди сюда!
Он подошёл, и она тут же протянула большой пушистый букет пахучей весенней мимозы. От неожиданности Вербов оторопел.
— Да у меня нет денег-то.
— Бери, так даю, не обеднею. Бери...
— Вот, возьми шапку, продашь.
— Сам носи. Да ты надень её, а то простудишься. Жена здорового тебя ждёт. Бери, бери цветы-то, порадуй свою ненаглядную. А с меня не убудет...
И она буквально всучила мимозы опешившему от свалившейся радости Вербову.
(Печатается в сокращении.)