Комментариев пока нет
Рубрика: Без рубрики
18.07.2014
Леонид Андреев — публицист Первой мировой: «Нет смерти для того, кто любит Родину»
Леонид Николаевич Андреев (1871—1919) в разные периоды своей творческой жизни активно выступал как публицист. В конце 1890-х — начале 1900-х годов в московской демократической газете «Курьер» публиковались его многочисленные, наряду с прозаическими произведениями, фельетонные обозрения под рубриками «Впечатления» и «Москва. Мелочи жизни» статьи, рецензии, отчёты о разных судебных делах, написанные очень ярко и художественно, — по своему университетскому образованию Л. Андреев был юристом. Они взахлёб читались тогдашней интеллигентной публикой, ибо это была по-настоящему художественная, писательская публицистика, во многом заставлявшая вспомнить едкий юмор и ядовитые сарказмы Салтыкова-Щедрина.
Вновь же Л. Андреев взялся за перо публициста, когда началась Первая мировая война. Тогда со статьями на темы о войне выступали многие известные литераторы эпохи — И.С. Шмелёв, А.И. Куприн, призванный в армию как поручик запаса и вновь надевший военную форму, В.В. Вересаев, также призванный в качестве военного врача, И.А. Бунин, Ф.К. Сологуб, а также и менее значительные писатели – такие как Н.Д. Телешов, В.В. Муйжель, И.С. Сургучёв, А.В. Амфитеатров, С.С. Голоушев и другие. Но, несомненно, статьи Л. Андреева выделялись среди прочих своей повышенной эмоциональностью, экспрессивностью, изощрённым метафоризмом — всем тем, что составляло его лицо как художника-прозаика и драматурга. Кроме того, стилю поздней публицистики Л. Андреева не чужды элементы судебного красноречия.
В период с 1914 по 1919 год — год его безвременной кончины в возрасте 48 лет — на страницах «Биржевых ведомостей», «Петроградского листка», «Утра России», журнала «Отечество», а затем одиозно известной банковской газеты «Русская воля», в которой писатель возглавлял литературно-театральный отдел, было опубликовано около 70 его статей, интервью, открытых писем, заявлений, протестов, фельетонов — преимущественно на военную тему и на тему неотвратимо приближавшихся. а затем и разразившихся революционных потрясений. Свои статьи о Первой мировой войне писатель издал отдельной книжкой ещё в 1915 году и дал ей заглавие по одной из статей — «В сей грозный час».
Нельзя не заметить, что в прежние времена публицистику Л. Андреева военного и революционного времени принято было огулом определять как казенную и ура-патриотическую, делая из неё своего рода жупел одиозности и реакционности. Л.Андреев считался одним из основных идеологов и провозгласителей «идеи войны до победного конца», а его в определённой мере торжественно-приподнятый, высокопарный отчасти стиль и тон сравнивали с «ударами в пустой медный котёл». Мы не станем отрицать, конечно, что эти издержки имели место, но в момент тяжелейших и судьбоносных испытаний, выпавших на долю России, Л.Андреев проявил себя не как казённый «государственник» и «пораженец», а как настоящий патриот. И очень верно было замечено внучкой писателя И.Г. Андреевой-Рыжковой, что для Л. Андреева его собственная «жизнь и Россия были понятиями неразделимыми» (Л. Андреев. «Верните Россию». Публицистика — М.: «Московский рабочий», 1994, с. 4). Это проявилось в первую очередь в его страстных протестах против «вандализма германцев», в защите русских культурных ценностей — стоит упомянуть такие статьи, как «В сей грозный час», «О Бельгии», «Сербия», «Горе побеждённым», «Война и студенчество», «Открытое письмо членам Государственной думы», «Слухи» и др. Однако вместо обвинений правительству кайзеровской Германии, развязавшей войну, Андреев сгоряча и по некоторой своей политической наивности адресовал эти обвинения и самому «германскому народу»: «Мы протестуем и выражаем презрение германскому народу, который совершает античеловеческие поступки, а совершая, оправдывает их; и будем презирать его до тех пор, пока он не станет другим, и сам, своей державной рукой не покарает истинных виновников, заливших землю кровью, растерзавших Бельгию, отнявших у матери детей и явивших миру примеры неслыханной жестокости» (Л. Андреев «В сей грозный час», Пг., изд-во Н. Михайлова, 1915, с. 8).
В известной мере трескуче-риторический слог своей публицистики Л. Андреев объяснял так в одном из частных писем, сравнивая себя с церковным проповедником: «Есть служба повседневная, поповская, и есть служба архиерейская, с трезвоном: я — что поделать! — архиерей». (Цит. по изд: «Верните Россию», с. 229).
В программной статье «Пусть не молчат поэты» Андреев призывал современных деятелей литературы и искусства отказаться от «дешёвого фестивальчика» бытовых или же сердцещипательных романов, повестей, и особенно мелодраматических пьес, шедших тогда в театрах, наподобие «Осенних скрипок» И. Сургучёва или «Зелёного кольца» З. Гиппиус — и ставить, особенно во всегда им любимом Московском художественном театре, трагедии Шекспира, Байрона, Шиллера как, по его мнению, наиболее созвучные времени исторических катаклизмов, «неслыханных перемен», по выражению его современника А. Блока. И сам он в это время пробовал себя в жанре «высокой» трагедии — именно к таковым в известной мере относятся его пьесы 1914—1915 годов — «Король, Закон и Свобода», «Самсон в оковах», которые, правда, тогда так и не увидели сценических подмостков.
В то же время начало войны было воспринято Л. Андреевым как вступление в новую историческую эпоху, как, собственно, оно и было. «В своём логическом развитии, — записывал Андреев в своем дневнике, — эта война приведёт к свержению Романовых и закончится не обычным путём всех ранее бывших войн, а европейской революцией» (Л. Андреев. «SOS». Дневник, статьи, интервью, письма, воспоминания современников». — М.: СПБ. «Феникс», 1994, с. 59).
Однако дальнейшие события и реальная действительность, как видим, не вполне подтвердили это предвидение — насчет европейской революции. Л. Андреев подобно большинству представителей художественной интеллигенции горячо приветствовал «масонскую», как теперь иногда говорят, Февральскую революцию, но революции Октябрьской испугался, отшатнулся от неё, не приняв «ни единым атомом своей души», как написал в своём позднейшем мемуарном портрете писателя хорошо его знавший В.В. Вересаев.
В письме от 15 июля 1919 года, менее чем за два месяца до смерти, к известному богослову А.В. Карташёву Л. Андреев так выразил своё отношение к «издержкам» политики большевиков: «И нынче я враг социалистов, как и всякого класса в его своекорыстных, узко себялюбивых устремлениях, и пролетарские расстрелы в их кощунственно-лживом параде мне ещё более ненавистны, нежели прямые и циничные виселицы Николая. «Люблю тебя, сосед Пахом: ты просто глуп, и слава Богу» (последние строчки стихотворения А.С. Пушкина «Добрый человек! — А.Р.). А этот Пахом называет себя Брутом, лжёт, бесстыдничает, зверствует, заставляет целовать свои срамные части, нагло утверждая, что это икона». («SOS», с. 293).
Однако невзирая на все заблуждения писателя, которые теперь чаще всего трактуются как неоспоримые достоинства, главное всё-таки заключается в том, что Л. Андреев был подлинным, что называется, «кровью сердца», а не фальшиво-театральным, показным патриотом России, и мучился страшной болью за судьбу её, раздираемую войнами и революциями. Так, в статье «Гибель», вышедшей в газете «Русская воля» и эпиграфом к которой были взяты не совсем точно переданные слова из думской речи депутата А.И. Гучкова «Россия стоит на краю гибели», Андреев с горечью и ужасом писал, что Россия теряет свои прежние территории, оказывается в полной изоляции: «<…> Решительно и резко отмежевалась Финляндия <…> О чём-то большем, нежели автономия, говорит Украина. Странно смотрит Сибирь. <…> Кто ещё? Кому ещё так ненавистна Россия, что ни одной минуты не хотят быть вместе, требуют развода – от умирающей? Идите и бейте, рвите на клочки немощную дуру, тащите ключи из-под подушки, тащите всё, что можно. Возвеселитесь, мародёры, скупщики краденного, обиратели трупов <…> революционные ханжи и двоеперстники! Чего её жалеть, когда она сама себя не жалеет! Чего её хранить и навязывать ей какое-то спасение, когда она сама себя не хранит и слепо лезет в могилу, сама себе на тысячу голосов поёт отходную!» («Русская воля». 1917, № 89, 30 апреля, утренний выпуск). Закачивается эта статья следующим знаменательным пассажем: «Россию долго били справа, а теперь, перевернув, добивают слева, и если я тоже удостоюсь побоев, это только сблизит меня с Россией. Единственное, чего я хочу: <…> Спасите Россию! Спасите её живые и уже мёртвые души!» (Там же).
Едва ли это можно назвать «казённым патриотизмом», как это делали в свое время оппоненты и недоброжелатели Андреева, а так же и некоторые позднейшие исследователи. Это — крик души, вопль отчаяния писателя и гражданина, на глазах которого рушилась и погибала от неразрешимых противоречий его родная страна. Но о том, что ожидало её дальше, он, конечно же, в точности знать не мог. Хотя, по мнению некоторых, и обладал неким даром пророчества и предвидения, который впоследствии, заметим, унаследует и разовьёт в совершенно ином качестве его сын Даниил Андреев (1906—1959), ставший в последние десятилетия в определённом смысле, пожалуй, не менее знаменитым, чем сам Л. Андреев — в основном своей философско-мистической книгой «Роза мира». Но это, конечно, никак и ни в какой мере не конгениально Леониду Андрееву, наконец, после долгих десятилетий умолчания заслуженно ставшему бесспорным классиком русской литературы.
Комментарии:
Статьи по теме:
Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий