Как побороть дороговизну

Последнее время рост инфляции оказался в центре внимания СМИ, непрестанно муссирующих эту тему. Проблему обуздания взбунтовавшихся цен на продукты первостепенной важности в октябре обсуждали в Кремле и Белом доме, Государственной думе и Совете Федерации. Некоторые призывают стоически перенести шок дороговизны, — дескать, у нас теперь капитализм, а он саморегулируется. Другие подозревают во всём происки сил, заинтересованных в раскачивании политической лодки накануне выборов.. Другие подозревают во всём происки сил, заинтересованных в раскачивании политической лодки накануне выборов. Большинство же пребывают в растерянности, не зная, с какой стороны взяться за дело

В прежние, социалистические времена власти старались ни в коем случае не допускать удорожания товаров массового спроса. Вспоминая сталинскую эпоху, Высоцкий пел: «Было время, и цены снижались». Леонид Брежнев не раз наотрез отказывался от предложений выйти из экономически сложных ситуаций за счёт повышения стоимости мяса, хлеба и молока. Уж что-что, а значимость этого вопроса советские правители знали хорошо.

«Слово» уже откликнулось на эту злободневную тему. В одном из номеров (2—8 ноября) была напечатана глубокая аналитическая статья мэтра экономической науки, нашего обозревателя Станислава Меньшикова. Сегодня мы продолжаем серию публикаций, раскрывающих природу нового витка инфляции в России.

 

Большую часть жизни я прожил на улице Горького (ныне Тверской) в доме 6, что напротив Центрального телеграфа. Квартиру в предвоенные годы получил мой дед – в те времена видный московский адвокат. Когда настала новая эпоха, мне довелось обрести контору неподалеку — на углу Большой Дмитровки и Камергерского переулка. Хотел работать рядом с домом. Не получилось. Последние десять лет фактически обитаю в Ново-Переделкине – ближе к природе. Вначале добирался на машине из дома на работу (или — наоборот) за 30–40 минут. Затем дело ухудшилось: появились пробки.

Число жителей столицы, а стало быть, и автомобилей с каждым месяцем заметно прибавляется. Как мотыльки на огонь, тянутся сюда за более высоким заработком провинциалы. Те, кто разбогател в других местах, скупают дорожающую московскую недвижимость. Строительный бум сперва охватил город, а затем вырвался за его пределы. Мегаполис разрастается.

Возведение новых микрорайонов в Москве и её окрестностях стало золотой жилой. Менее выгодно строить дороги. Да и где проводить их, если всё уже освоено под жильё или торгово-развлекательные комплексы? Между тем количество машин в столичном регионе приближается к 5 миллионам. Заторы становятся всё нестерпимее. Временами кажется, что не за горами транспортный коллапс.

Что и говорить, ныне действующие муниципальные власти преобразили город. Сделали его красивым и современным. Однако упущена важная сторона удобств городской жизни. А ведь её можно было бы предусмотреть. Дорожному строительству уделялось немало внимания. Но явно недостаточно.

Вспоминается прошлогодняя поездка в Шанхай, где людей больше, чем в Москве, – 17 миллионов. И нового строительства, и притока машин тоже хватает. Но в шанхайском Центре урбанистического развития кропотливо и мудро продумывались сохранение необходимых для увеличивающегося транспорта резервных зон, создание многоуровневых развязок, туннелей и даже специальных дорожек для велосипедов и мопедов. Поэтому проехать из конца в конец Шанхая даже в часы пик и сейчас не составляет хлопот.

Конечно, это говорит о том, что даже в рамках отдельных городов не стихия и анархичность, а планомерное и организованное развитие – т.е. сознательная и постоянно поддерживаемая пропорциональность между различными сферами жизни – неотъемлемое условие и залог благополучия людей. А в рамках всего государства соблюдение данного правила, означающего видение будущего, планирование и активное воздействие на социально-экономические процессы в заданном направлении тем более необходимо.

 

Молоко
на Большой Дмитровке

Чтобы не простаивать в пробках часами, теперь взял за правило оставаться на работе допоздна, а домой возвращаться, когда спадёт транспортный поток. Как-то недавно во время такой «продлёнки», чтобы заморить червячка, решил купить что-нибудь съестное. Заглянул в «Молоко» — небольшой продуктовый магазин в соседнем доме. Редкий реликт прежней эпохи чудом уцелел, сохранив облик середины прошлого века. В школьные годы иногда наведывался сюда и я.

За последние 15 лет пейзаж Большой Дмитровки круто изменился. Вокруг теперь — офисы, торговые и банковские учреждения. Поблескивают нарядными витринами модные бутики. Рестораны на все вкусы услужливо распахивают свои двери. А между ними видны заманчивые вывески неведомых прежде Интернет-кафе, игровых клубов и других заведений – характерных символов и примет сегодняшнего дня.

Новое не только оттесняет, но и стирает старое. И в ближайшей округе, кроме «Молока», не найти другого места, где можно купить простую и недорогую еду. Ближайший «Елисеевский» сделался крайне дорогим после его реконструкции. Квадратные метры в центре столицы теперь в цене, и позволить себе приобрести их или снимать могут только богатые фирмы и арендаторы.

Основные клиенты «Молока» — живущие неподалеку пенсионеры, представители обнищавшей интеллигенции, мелкие служащие — все те, кто за неимением личного транспорта не ездит отовариваться в «Метро», «Ашаны», «Биллы» и прочие супермаркеты. Сюда приходят, чтобы пополнить скудный провиант на завтрашний день. Продавщицы и кассирши средних лет внимательны, доброжелательны и приветливы. Это притягивает покупателей, некоторые из них ходят сюда десятилетиями.

Подойдя к прилавку, я поздоровался с давно знакомой мне продавщицей. Было около 8 вечера. А это время закрытия магазина, и рядом никого не было.

— Как дела?

— Да не очень-то, — последовал неожиданный для меня ответ.

— А что случилось?

— Да вот наезжают рейдеры. Хотят прибрать нас к рукам. Место-то ведь завидное. Тут можно открыть прибыльное питейное учреждение или ещё что-нибудь.

— Как они действуют?

— Представили какие-то липовые документы, будто магазин по закону принадлежит им.

— А что вы?

— Судимся.

— К вышестоящим властям не обращались?

— Обращались. Но чиновники «просто за так» ведь теперь ничего не делают. А те, кто наезжает, обладают немалой силой. Будем сопротивляться. Но чья возьмёт – не известно.

И мне показалось, что на глазах этой добродушной, естественной и улыбчивой женщины проступили слёзы.

В этот момент ко мне подошла заведующая торговым залом – наша фирма поставляет в магазин кондитерские и бакалейные изделия. Я осведомился о работе нового торгового представителя компании, а затем сделал ей комплимент по представленному в магазине ассортименту и ценам на некоторые виды товаров.

— Да всё ничего, кроме «молочки» и растительного масла, которые подорожали, и основательно», — сказала администратор.

— А как именно?

— Что-то в два раза, что-то в полтора.

— Ну и как, покупатели не ворчат?

Да нет, молчат. Только берут теперь меньше – так, чтобы истратить те же деньги – больше ведь на еду у них просто нет.

Главная проблема

Отвечая 18 октября в «Прямой линии» на вопросы соотечественников, Владимир Путин сказал, что самым трудным за время его нахождения у власти была борьба с массовой бедностью, а инфляцию и рост цен на продовольствие назвал главной экономической проблемой сегодняшнего дня.

В новые времена россиян особо не удивишь всплесками дороговизны. В период шоковой терапии первой половины 90-х мчавшаяся галопом инфляция прочно вошла в норму нашей жизни. После дефолта 1998 г. цены импортировавшихся тогда в большинстве своём товаров выросли в четыре раза.

Затем, уже при Путине, инфляцию удалось укротить, свести примерно к 10-процентному ежегодному уровню. Впрочем, и позже время от времени наблюдались резкие скачки цен на те или иные товары и услуги. Быстрыми темпами дорожали бензин и цемент, недвижимость и плата за проезд, жильё и энергоресурсы, медикаменты да и многое другое.

Нынешней же осенью круто вверх поползли ценники на продукты самой первой необходимости: хлеб, молоко, сливочное масло, яйца, а также такие общественно значимые товары, как сыр, творог, сметана, растительное масло. Рост цен на комбикорма влечёт за собой удорожание мяса и птицы. В ряде регионов дело коснулось круп, колбасных изделий и рыбы. Повышается стоимость сахара, водки и табачных изделий.

Для «золотой сотни» россиян и мультимиллионеров рангом пониже теперешний виток продовольственной инфляции не столь значим. Но он вызывает недовольство среди подавляющего большинства населения и чреват обострением социальной напряжённости. Ведь названные товары составляют примерно половину того, на что идёт кошелек пенсионера и рядового россиянина. Урезая реальные доходы граждан, «вальс этикеток» заметно расширяет бедность, бьёт наповал по тем, кто балансирует на грани прожиточного минимума. А таких немало.

 

Гремучая смесь

Становится очевидным, что достигнутые за последние годы устойчивость развития и снижение инфляции сменились обратной тенденцией.

«Экономика России попала в группу рисков. Главный из них – инфляция. Страна, возможно, находится на грани дестабилизации», — подмечает «Коммерсант». Вице-премьер и глава Минфина Алексей Кудрин вынужден признать, что «инфляция в этом году выйдет далеко за намеченную величину и составит двузначную цифру, она набрала высокий темп, и снизить его в нынешней ситуации будет сложно». А ведь ещё совсем недавно из тех же уст звучали прямо противоположные утверждения.

Октябрьский номер журнала «Вопросы экономики» за этот год открывает статья кандидата экономических наук Алексея Кудрина под заголовком: «Инфляция: российские и мировые тенденции». В ней сквозят победоносные реляции, делаются радужные прогнозы. «В 2006 г. денежным властям впервые за весь период реформ, отправной точкой которых можно считать либерализацию цен в начале 1992 г., удалось достичь «однозначной» величины инфляции на уровне 9%…Снижение инфляции в России до уровня 3% в настоящее время является одной из основных задач экономической политики», — бравурно заявляет учёный министр.

И на тебе…

Комбинация массовой бедности с прогрессирующей инфляцией представляет собой политически опасную гремучую смесь.

Приближающиеся парламентские, а затем и президентские выборы усиливают озабоченность властей — угрюмо настроенный электорат может непредсказуемо изменить ожидаемые от него результаты голосования. Правительство, администрация на местах предпринимают чрезвычайные меры, чтобы погасить или хотя бы сбить инфляционное пламя.

Замораживаются цены. С крупнейших производителей и владельцев главных розничных сетей взята подписка о резком сокращении их торговых наценок на отдельные виды продуктов первостепенной важности. Проводятся зерновые интервенции из имеющихся госзапасов. Меняются импортные и экспортные пошлины на «стратегические» — молочные и зерновые — группы товаров. «Злостные монополисты и перекупщики-спекулянты», как их окрестили в печати, подвергаются штрафам и уголовным гонениям. Приняты и уже претворяются в жизнь решения как-то компенсировать дороговизну прибавками к пенсиям, повышением жалованья некоторым категориям бюджетников, увеличением социальных расходов.

Но окажутся ли действенными эти меры? Удастся ли излечить резко обострившийся экономический недуг? Ответ на эти вопросы зависит от того, насколько верен диагноз заболевания, правильно ли понимаются причины, вызвавшие его, и борются ли с самой главной из них.

 

Катализаторы
и первопричина

Среди распространенных объяснений происшедшего скачка цен на первом месте стоит внешний фактор. Утверждается, что страна теперь — часть глобальной экономики, и то, что происходит на мировых рынках, отражается и на нас. Молочные продукты мы в большой мере закупаем из Западной Европы. А там летом этого года произошло подорожание, которое было вызвано не в последнюю очередь одномоментным снижением или полной отменой экспортных сельскохозяйственных субсидий в странах Евросоюза — до этого государства выплачивали животноводам треть евро за каждый килограмм сыра или масла, отправленный за границу.

Кроме того, вследствие потепления климата, природных катаклизмов и аномалий для некоторых ведущих стран-экспортеров год оказался крайне неудачным. В Новой Зеландии и Австралии была сильная засуха, в Аргентине – проливные дожди, наводнения и холода. Надои, понятно, упали.

Плюс к тому появился новый спрос со стороны быстроразвивающихся стран Азии, Африки и Латинской Америки. Китай и Индия, став богаче, предъявляют дополнительный спрос на молочные и прочие западноевропейские продукты. Проснулся аппетит также у вьетнамцев, алжирцев и бразильцев. В результате цены на сухое молоко на мировых рынках с начала 2007 г. выросли в 2,5 раза.

В добавление ко всему увеличилось количество потребляемого альтернативного топлива – биоэтанола. Зерно идет отчасти на производство энергетических смесей, которые используются в качестве замены газа и альтернативы возросшим в цене нефти и нефтепродуктам. Стало быть, меньшее количество зерна идёт на производство хлеба, и он дорожает.

Среди внутренних причин удорожания чаще всего называют монополизацию торговли продуктами розничными сетями, их высокие накрутки, обычно доходящие до 35 — 40%. Поднявшиеся цены на Западе способствуют тому, что наши сельхозпроизводители расширяют туда экспорт зерновых, в результате чего возник его дефицит внутри страны и внутренняя цена пошла вверх. По мнению руководителя Департамента потребительского рынка Москвы Владимира Малышкова, основные силы следует направить на борьбу с «нахалами, которые решили нажиться на чужом горе». Часто упоминается и наше аномально жаркое лето 2007 года, вследствие чего произошло снижение объёмов производства молока в Центральной России. Случился и неурожай подсолнечника.

Что ж, вышеперечисленные факты имели место. Многие из них послужили либо катализаторами, либо непосредственными причинами нынешнего ценового кризиса. Но первооснова его находится совершенно в иной плоскости.

Зададимся вопросом: почему мы в вопросах снабжения населения продовольствием так сильно зависимы от Запада? Что, у нас не хватает земли? Да нет, мы обладаем 11% сельскохозяйственных угодий всего мира.

Почему тогда не только не заваливаем другие страны продуктами питания, но даже не в состоянии удовлетворить собственные потребности?

Ответ ясен как божий день: да потому, что наше сельское хозяйство представляет собой экономически отсталую сферу. Долгие пореформенные годы его не развивали должным образом, причём упускались благоприятные возможности для этого. Только развитие собственного производства продовольствия и одновременно повышение покупательной способности населения могут решить накипевшие экономические проблемы. Вот, как говорится, где зарыта собака.

«Мы около десятка лет не занимались аграрной политикой», — говорит председатель экспертного совета Госдумы по агропродовольственным рынкам Александр Фомин. Вполне определённо высказывается и заместитель председателя Комитета Совета Федерации по аграрной политике Сергей Лисовский: «Россия — страна с огромным аграрным потенциалом. Мы можем производить много, очень много. Но чиновники скрывают свои преступные ошибки. Судите сами: Министерству экономразвития в течение восьми лет говорили – и аграрии в том числе – о продовольственной безопасности страны. Но Греф отвечал, что такого понятия – продовольственная безопасность – не существует. Его девиз: «Нам всё привезут». То, что мы сейчас наблюдаем, – результат недальновидной политики МЭРТа, Минфина и ФАС».

 

Час расплаты

Из тоталитарного социализма мы не перекочевали ни в прокламируемый поначалу перестройщиками «рыночный социализм», ни даже в смешанную экономику, столь успешно работающую на Западе и Востоке (Китай). Шарахнувшись из крайности в крайность, мы плюхнулись в болото дикого рыночного хаоса, уверовав, что именно он спасёт нас от всех зол и несчастий. Нельзя сказать, что строительство рынка у нас вообще не регулировалось властями. Нет, регулировалось, и даже очень. Отдав общенародную собственность и природные ресурсы в руки немногих, наспех сколотили олигархический капитализм — антинародный строй с его вопиющими социальными контрастами, монополизмом, экономической однобокостью и неэффективностью.

Только с 2000 года начался отход от пагубного, чреватого катастрофой курса. Но финансово-экономический блок правительства продолжал оставаться в руках тех, кто придерживается абсолютно неприемлемых для нашей страны неолиберальных и монетаристских взглядов. В итоге возникшая стабильность носила в значительной мере неконструктивный характер и не могла быть прочной и длительной. Лишь в последние полтора-два года произошел коренной поворот в экономической политике в позитивном направлении. Однако пятнадцатилетние промахи не проходят бесследно. И сегодня настал час расплаты за них.

Миллиарды нефтедолларов годами сыпались на нас как манна небесная. Но вплоть до недавнего времени средства Стабфонда лишь «стерилизовались», обслуживали внешние долги и вкладывались в ценные бумаги Запада, а не шли, хотя бы отчасти, на развитие промышленности, инфраструктуры, медицины и сельского хозяйства. Тем самым мы попадали во всё большую зависимость от экономики Запада, в частности европейской. А в самом тяжелом и уязвимом положении оказались наименее обеспеченные слои населения. Поэтому когда этим летом цены на продукты там поднялись, то они сразу же взлетели и у нас. Но там люди зарабатывают во много раз больше — им это не страшно. В данном случае получается как бы наоборот: что немцу нипочём – для русского смерть.

Нам упорно твердили, что базирующаяся на философии кубышки принятая экономическая модель — единственно верный способ избежать инфляции. Многие маститые ученые не раз предупреждали, что коренное зло – не инфляция, а технико-экономическая отсталость страны, которую можно и нужно преодолевать, вкладывая часть появившихся накоплений в модернизацию хозяйства. Ведь ещё читавший Адама Смита пушкинский Евгений Онегин «умел судить о том, как государство богатеет, и чем живёт, и почему не нужно золота ему, когда простой продукт имеет».

Но эти прописные экономические истины оставались гласом вопиющего в пустыне. Скупые рыцари из финансово-экономического блока были непоколебимы. И получили именно то, чего вроде бы совсем не опасались, – разбушевавшуюся инфляцию.

 

Заокеанская рецептура
и намеченная жертва

Предводителем армии отечественных приверженцев монетаристских догм вначале выступал Егор Гайдар. Позже знамя неолиберализма подхватили Алексей Кудрин и его многочисленные сторонники. Истоки этих, к сожалению, воплощённых у нас в жизнь рецептов восходят к так называемой чикагской школе Милтона Фридмана. Маловероятно, что рыночный фундаментализм случайно вошел в умы, плоть и кровь столь весомой части нашего политико-экономического истеблишмента.

Два года назад американец Джон Перкинс выпустил книгу «Исповедь экономического убийцы». Она стала бестселлером у него на родине как первый в мире автобиографический рассказ о деятельности засекреченной группы профессионалов – «экономических убийц», — работающих с высшими политическими и хозяйственными руководителями иностранных государств. Цель — обратить реформирование экономики этих стран на пользу американской «корпоратократии» — союзу, по словам автора, правительственных организаций, банков и корпораций.

С необычной откровенностью Перкинс признаётся в принадлежности к некоей структуре, связанной с Управлением национальной безопасности Соединенных Штатов. Официально – он сотрудник преуспевающей консалтинговой фирмы, продающей по всему миру особый товар – экономические реформы и демократические преобразования. Задача — порабощать целые страны и народы, навязывая идеи и проекты, якобы обеспечивающие ускорение развития, а на деле оборачивающиеся включением прежде суверенных государств в состав глобальной американской империи, развалом их экономик и обнищанием народа. Фактически речь идёт о террористической деятельности против целых народов во имя обогащения заокеанской олигархии, маскируемой реформаторской ложью.

С подкупающей прямотой Перкинс повествует о дутых показателях роста, с помощью которых одариваемых попросту обводят вокруг пальца.

Вот как излагается в книге Дж. Перкинса устами его инструктора главные задачи «киллера от экономики»: «Нам платят, и хорошо платят за то, что мы обманным путем уводим из разных стран мира миллиарды долларов. Значительная часть твоей работы – подталкивать лидеров других государств к тому, чтобы они становились частью широкой сети по продвижению коммерческих интересов Соединенных Штатов. В конце концов эти лидеры оказываются в долговой ловушке, которая и обеспечивает их лояльность. Мы можем использовать их, когда нам будет это необходимо, для удовлетворения наших политических, экономических и военных нужд».

Говоря об организаторах этой преступной деятельности, автор называет, кроме правительственных инстанций, транснациональные корпорации и такие известные учреждения, как Всемирный банк и Международный валютный фонд. Перкинс рассказывает, как «экономические убийцы» действовали в Иране, Индонезии, Саудовской Аравии, Панаме, Эквадоре, Колумбии и других странах.

В связи со всем этим возникает немало вопросов. Не была ли Россия в постсоветский период также намеченной жертвой «экономических убийц», направляемых Вашингтоном? Не потому ли у нас стали столь популярными ядовитые для России экстремистско-рыночные идеи? Не является ли подтверждением этого и перевод на Запад миллиардов долларов, получаемых Россией за экспорт нефти и газа под видом «разумного» инвестирования средств нашего Стабфонда?

И разве столь уж важно – честны или ангажированы (как, возможно, Сергей Сторчак) наши «заблуждающиеся» теоретики и практики? В любом случае вольно или невольно они льют воду на мельницу нашего грозного и коварного противника.

 

Лукавая статистика

Ценовой кризис и принятие правительством чрезвычайных мер обострили полемику по узловым экономическим вопросам. В ходе развернувшихся дебатов ярко вырисовывается пёстрая мозаика взглядов и убеждений, отражающих не только различные интересы, но и противоборствующую расстановку сил во влиятельных кругах российского общества.

Эксперты обратили внимание на то, что «заморозка» произошла на ценовом пике и коснулась весьма ограниченной группы из подорожавших продуктов питания. Да и сама статистика «среднего роста цен на товары на 3% более по сравнению с запланированным 8%-ным годовым показателем» явно лукавит. Вот лишь некоторые неопровержимые факты динамики цен на важнейшие компоненты народной потребительской корзины. Пакет молока, продававшийся в начале года за 21 рубль, стоит теперь 35. Та же самая сметана поднялась с 30 до 47 рублей. 200-граммовый брикет сливочного масла – с 32 до 56. Творог – со 120 до 200, яйца с 22 до 40. Гречка и рис – с 27 до 35 р., другие крупы с 9—11 до 15 —20 рублей. Сыры и подсолнечное масло – в среднем в два раза. Не зря говорят, что «личная инфляция» большинства российских семей за текущий год возросла на 30 и более процентов. Для бедных цены растут намного быстрее, чем для богатых.

Всё более очевидно, что, ополчившись на цены, администрация в центре и на местах борется лишь с последствиями и второстепенными факторами, а не с самой главной вызывающей инфляцию причиной. В октябре, несмотря на принятые меры, их рост в целом стал ещё большим, чем в предыдущем месяце. Не исключена новая волна дороговизны в следующем году. Ведь производители, на которых надавили, могут переориентироваться на изготовление не вошедших в «заморозку» товаров.

 

 

Реакция бизнеса

Из рядов аграриев раздается немало протестов в связи с принятыми административными мерами. Они уверяют, что увеличение цен с их стороны произошло вследствие удорожания цен на сырьё, бензин, электроэнергию. Молочный бизнес недоволен снижением импортных пошлин, что, по его мнению, усилит конкуренцию и подорвет позиции отечественных производителей. Торговцы зерном, наоборот, негодуют по поводу поднятия пошлин на вывоз пшеницы и ячменя, что призвано предотвратить дальнейшее вздорожание на внутреннем рынке. Их представители не исключают, что «поскольку мера временная, многие участники просто подержат зерно на складах».

Не слышно пока реакции производителей растительного масла и подсолнечника. Может быть, занимающая здесь монопольное положение корпоративная шестерка — «Солнечные продукты», «Юг Руси», Bunge, «Эфко», «Астона», W.J. — не желает привлекать к себе внимания. А скорее всего, её вполне устраивает фиксация цен на уровне, взвинченном ею в последние месяцы в два раза.

Не унывают и лидеры молочной отрасли – «Вимм-Билль-Данн» (ВБД) и «Юнимилк», контролирующие львиную долю отечественного молочного рынка. Последняя фирма прежде принадлежала нашему «Крезу №1» Роману Абрамовичу, но он, как обычно, «сняв сливки», затем перепродал её. Владелец ВБД Давид Якобашвили уверяет, что «мы взяли на себя ответственность и подписались под убытками». Но это — преувеличения и пиар. Ведь объединяющий свыше 30 молочных комбинатов концерн с оборотом под 2 млрд. долл. производит сотни видов различной молочной продукции, и на «заморозку» приходится совсем небольшой объём продаж. Плановые показатели прибыли будут выполнены за счёт поднятия цен на другие виды его изделий.

Имя другого учредителя ВБД, Гаврила Юшваева красуется в последнем перечне богатейших россиян журнала «Форбс» под номером 78. Он — обладатель личного состояния в 830 млн. долл. Не бедствует и третий совладелец ВБД – Сергей Пластинин. На недавно состоявшийся в Москве показ мод его дочери Киры была приглашена пользующаяся скандальной славой американская актриса и модель Пэрис Хилтон – правнучка основателя всемирной сети одноименных отелей. Говорят, сердобольный отец не поскупился за такую поддержку выложить визитёрше из-за океана пару миллионов долларов.

Вряд ли в убытке оказались и подписавшие пакт об ограничении их торговых наценок на некоторые виды продукции до 10% розничные гиганты.

 Они особенно богаты и могущественны. За «Перекрёстком» и «Пятёрочкой», объединённых в «Х 5 Retail Group», стоит мультимиллиардер-олигарх и глава финансовой группы «Альфа» Михаил Фридман. За «Копейкой» — хозяин «Уралсиба» Николай Цветков, «стоящий» 9 миллиардов долларов. Во всех этих и многих других сетевых монополистах розничной торговли с конца октября наблюдается ажиотажный спрос не только на временно «замороженный» список, но и на другие продукты длительного хранения. Это связано с потребительскими ожиданиями дальнейшего роста цен. Объём продаж с лихвой компенсирует потери на снижении наценок по шести товарным позициям.

 

Противоборство

в верхах

Показательна и противоречива реакция на взбунтовавшиеся цены неолибералов в Кремле и Белом доме. Так руководитель экспертного управления президента РФ Аркадий Дворкович (в прошлом заместитель Г.Грефа по Минэкономразвития) выступил против «искусственного регулирования продовольственных цен», аргументируя это тем, что такого рода меры могут привести к «дефициту продовольствия, очередям и дальнейшему росту цен».

Как и руководители других министерств, Алексей Кудрин, понятное дело, поддержал предложения Путина об амортизации ценового удара прибавками к пенсиям и окладам бюджетников. При этом было заявлено, что эти меры дадут положительный результат и не вызовут усиления инфляции. Наблюдатели обратили внимание, что теперь почему-то не считают, что приход дополнительных сумм из бюджета произведёт негативный эффект. А ведь раньше об этом то и дело говорили те же самые высшие чины из Министерств финансов и экономики.

Впрочем, в целом надо отдать должное А.Кудрину за последовательность. Критикуя инициативу Министерства сельского хозяйства по организации ценовой фиксации, он заявил, что «это рынок, а цены на рынке не замораживаются… всё объясняется рядом глобальных тенденций». Выступая в Совете Федерации, он пояснил, что не последней причиной случившегося стали … высокие доходы населения. Их рост составил 10%, в то время как рост производства товаров увеличился в среднем на 2 – 3%. Поэтому «сегодня повышение цены на товар даже на 40% наталкивается на платежеспособный спрос». Выходит, что в удорожании повинен сам народ?!

 В полемике с Кудриным глава Счётной палаты Сергей Степашин заметил, что нынешняя инфляция стала следствием немонетарных факторов и снизить её невозможно без решения структурных проблем. А солидаризировавшийся со Степашиным заместитель главы Минэкономразвития Андрей Белоусов констатировал: правительство «увлеклось ложными теориями инфляции», переоценив возможности монетарного регулирования, — и возложил ответственность за текущий кризис на Минфин.

 

Провалы рынка

Широко распространённым у нас остается постулат, что государству нечего вмешиваться в дела экономики. Всё, дескать, сделают рынок и частный бизнес. Но, как показывает действительность, почему-то не делают. Бизнес устремляется туда, где в данный момент самые высокие прибыли. О «провалах рынка» хорошо знают все мало-мальски грамотные экономисты. И государство в благополучных странах принимает активное участие в делах экономики, поднимая или держа на плаву сложные, но необходимые всему обществу отрасли. К ним относится и сельское хозяйство. Производитель здесь зажат: снизу — ростом цен на комплектующие детали, сырье, ГСМ, а сверху – дистрибьюторами и особенно занимающими монопольное положение розничными сетевыми монстрами.

Среди российских банкиров и инвесторов бытует такая шутка: «Есть три способа потери денег: самый быстрый — казино, самый красивый – женщины и самый верный – сельское хозяйство». Конечно, надо думать о том, как вкладывать в него деньги. Но на Западе почему-то с этим справляются. Оно почти всегда субсидируется государством, ему даются кредиты. А у нас в условиях рыночных реформ сельское хозяйство стало чуть ли не изгоем. Недавно появился государственный Россельхозбанк, но его возможности явно не адекватны потребностям момента. «Мы всегда были неродным теленком у Минфина», — сетует министр сельского хозяйства Алексей Гордеев.

Долгие годы проработавший в агарной сфере премьер-министр Виктор Зубков оценил инвестиционный спрос со стороны сельского хозяйства в три триллиона рублей. Совершенно ясно, что готовых кредитовать фермеров на такую сумму финансовых учреждений не существует. Впрочем, как и достаточного количества менеджеров, которые могли бы рационально распорядиться заемными средствами. И государство должно бросить имеющиеся у него силы и возможности для решения этих проблем.

 Почему-то хозяин «Русского Стандарта» Рустам Тарико с успехом, правда, прежде всего для своего кармана, развил потребительское кредитование — решения о ссудах желающим выдаются прямо в магазинах за 15 минут. А государственные или частно-государственные учреждения, обладающие несопоставимо большими ресурсами, не могут наладить льготное кредитование фермеров, да и вообще малого бизнеса, что, кстати говоря, способствовало бы расширению неразвитого в нашей стране среднего класса и повышению покупательной способности в обществе.

 

Императив смешанной экономики

Рынок – инструмент, а не самоцель. А там, где он не способствует развитию, надо вмешиваться государству. Потом государственные вожжи можно и ослабить, но сначала надо создать гармоничное и эффективное общество. Необходимость разумного сочетания рыночных и государственно-регулирующих, плановых начал становится всё большим императивом. Понимание этого возрастает в обществе, несмотря на продолжающиеся страшилки неолибералов о якобы исходящих от государственного вмешательства опасностях усиления бюрократизма и отката к социализму и тоталитаризму. Исследование «Левада-центра», проведённое 12—15 октября (опрошено 1600 человек), показало, что за последний год количество сторонников «смешанной экономики» (с элементами плановой и рыночной) увеличилось с 44 до 47%.

Подвижки происходят и во властных структурах. Долгожданными для миллионов россиян стали отставки Германа Грефа и особенно одиозного Михаила Зурабова. Многих, правда, настораживает возвышение до вице-премьера министра финансов Алексея Кудрина. В новом кабинете в его руках оказались мощные рычаги власти. Фактически он контролирует не только весь финансово-экономический блок и ЦБ, но и ряд непрофильных министерств. К числу «его людей» относится министр экономического развития и торговли Эльвира Набиуллина. Возглавившая Минздравсоцразвития Татьяна Голикова – в прошлом заместитель Кудрина по Министерству финансов. Человеком Кудрина является и руководитель Росфинмониторинга Олег Марков.

Первый вице-премьер Дмитрий Медведев в октябре побывал в одной из московских школ (образовательный центр № 548 «Царицыно») и посетил класс, где шёл урок экономики. Дети и учитель обсуждали способы борьбы с резко ускорившимся ростом инфляции. Д.Медведев попросил школьников посоветовать какое-нибудь средство от этого. Ученица 11-го класса Аня Осина заявила, что правительство явно «перекачало» экономику нефтяными деньгами, не обеспечив при этом полноценного подъёма сельского хозяйства, предпринимательства, промышленности и банковского сектора. Кто-то из детей с задней парты заметил, что имеющий место рост цен и характер инфляции – типичные признаки «голландской болезни», когда экономика страны попадает в зависимость от продажи сырья, а все другие сектора теряют конкурентоспособность. Первый вице-премьер пообещал детям, что «поговорит с министром финансов» и передаст ему их мнения.

Выполнил ли Д.Медведев своё обещание и какова была реакция на то, не известно. Но вселяет надежду, что хотя бы следующее за нами молодое поколение так правильно мыслит. Надо внимательно прислушиваться к нему. Тогда Россия быстрее вырвется из чреватого инфляцией, массовой бедностью и другими экономическими хворями порочного круга, начертанного ей в прошлом десятилетии западными «доброжелателями».

 

Профессор Георгий ЦАГОЛОВ