Елена Осминкина. «На нитях жизни»

Елена Осминкина – поэт, публицист, критик. По образованию филолог. Член СП России. Автор семи поэтических книг. Лауреат Всероссийской литературной премии имени Н. Гумилева и Пушкинской литературной премии (Крым), международных литературных конкурсов имени А. Куприна, И. Крылова. Победитель международных поэтических фестивалей («Чеховская осень», «Пристань менестрелей», «На берегу Муз», «Парад лауреатов» и др.). Библиография автора, выпущенная Центральной библиотечной системой для взрослых (Симферополь, 2017 г.), насчитывает четыре сотни публикаций в изданиях разных регионов РФ, Украины, Беларуси. Награждена Знаком отличия и грамотой президиума ГС Крыма «за значительный личный вклад в развитие культуры и искусства в Республике Крым и профессиональное мастерство» (2017 г.).

* * *
Ангел лёг у края небосклона.
Наклонившись,
удивлялся безднам.
Н. Гумилёв
На краю небесного простора
Ангел удивлялся синей бездне:
Не лилось оттуда райских песен
Доносились стоны и укоры.
От земли, где создавал когда-то
Бог приют из розового сада,
Раздавалась яро канонада,
Догорали в храмах свечи свято
Вслед скорбевшим,
отлетевшим душам.
А из бездны, где война пылала,
Горькое «за что?» в закате алом
Ангел немо и печально слушал.
Влажных крыльев
мощное движенье:
«Нет! Не Богу сетовать пристало!
На земле, где роз осталось мало,
Вы себе и беды,… и спасенье».

У храма
В звенящем воздухе морозном
Сияют купола, кресты.
И постоять тихонько можно,
И прошептать своё «прости».
Прости, Господь, за неумелость
Любить, как можешь только ты.
Но, обретя с годами зрелость,
Ищу духовные плоды
И верю, что в пути последнем
Меня ты встретишь, — обретя
Покой и мир, пойду за светом
С душой невинного дитя.
С христовой верой,
с мыслью доброй
Прощенье ищем за вину.
Стоит обледеневший тополь
Свечой у храма на ветру.

* * *
Ведь звёзды были крупнее,
Ведь пахли иначе травы…
А. Ахматова
И звёзды крупнее были,
И пахла трава иначе,
Но след припорошен пылью,
И жар молодой растрачен.

Казались длиннее ночи
И шали рассветов ярче —
Теперь же бледней, короче.
И мысли горчат, чем старше:

Цветком или только тенью
Мой путь на земле означен?
Был звёздный узор крупнее,
И пахла трава иначе.

Деревенский двор
Здесь и бедность, и унынье,
И пейзажный тихий рай:
Скособоченный сарай
В царстве вереска, полыни.
Островки ромашки белой
Бесхозяйственный «ландшафт»,
Весь успевший обветшать,
Освежают краской смелой.
Обросли травой дорожки,
Что ведут в скворечник-дом,
Бывший радостным гнездом,
А теперь предмет делёжки
Между дочкой и отцом.
Только щедрая рябина
Так же ярко хороша,
И поёт её душа
В каждом ягодном рубине.

Лимита
Хотелось в свежей юности
Ей покорить столицу
Налётом южной смуглости,
Повадкой лёгкой птицы.
С хатенкой кривобокою
Из скрипов, плачей, вздохов
И с бабкой одинокою,
Соседом выпивохой
Рассталась в страхе (гонятся?) —
Мелькали быстро ноги.
Ах, полететь бы горлицей
Над речкой и дорогой…

Но город привередливый
Смеялся неприкрыто:
В красивых и кокетливых
Нет вовсе дефицита.
Ночами горько плачется,
Деревни снятся лица,
Но юная «захватчица»
Судьбе не покорится.
В свое житьё столичное
Вгрызается зубами
В веснушках милых «хищница»
В погоне за правами
Найти своё призвание,
Поймать перо жар-птицы
И от любви Ивановой
В принцессу превратиться.

* * *
Речь русская, родной язык —
живая сила единений:
из многих взглядов, личных мнений
слагается народный лик.

В нём вижу ясные черты:
и мудрость, веру и соборность,
и проявление, бесспорно,
душевной русской широты.
Родной язык, как океан,
самосознания глубины,
в которых предков дух былинный
в себе отыщет каждый сам.

Родной язык как сто молитв,
и в русский мир единой речью
он, будто оберегом вечным,
нас, сохранив, объединит.

Измайлово
На двадцать восьмом этаже
Измайлово — как на ладони,
И ветер над крышами стонет,
И вечер октябрьский свежей,
И солнца ночных фонарей
Рассыпаны в призрачных далях —
Блестят, и мигают, и тают.
И ночь, опускаясь быстрей,
Упала на лес, на дома,
На плечи продрогших прохожих,
Их всех превратив в темнокожих,
Безликих таких, как сама.
А в номере жёлтый торшер,
Сражаясь с густым полумраком,
Уютным мне кажется благом,
И всё ещё полон фужер,
В котором искрится мускат
Со вкусом родным Коктебеля.
Я знаю, что только на время
Вдыхаю Москвы аромат.
Жизнь
Удержать в ладонях жизнь,
Чтобы пить глотком неспешным,
Как коктейль холодно-снежный.
Ощутить и глубь, и ширь

Звездной млечности, снегов,
Обжигающих закатов,
Расставаний виноватость,
Долгожданность берегов.

Окунуться в лунность ночи,
Восхититься новым днём,
Лепестки считать вдвоём
У ромашковых пророчеств.

И карабкаться к вершинам,
Ждать от жизни поцелуй
И в дожде осенних струй
Повторять родное имя.

И в счастливые мгновенья
Остро чувствовать: Земля
Вся до капельки моя
В этом мире откровений!

* * *
Когда я ночью жду её прихода,
Жизнь, кажется,
висит на волоске.
А. Ахматова, «Муза»
Когда ночами музы жду прихода,
Надеждою своей опять жива:
Найти в щемящей пестроте
породы
Моей души гранёные слова.

Пространства нет,
и сжалось в точку время —
Реальна только ручка, белый лист.
Слетает муза и целует в темя —
Счастливый неожиданный каприз.

Что сердцем и умом
смогла осилить,
То чувствами вплетается в стихи.
Глядит в окно луна,
как мудрый филин,
На бисер букв ещё одной строки.

* * *
К земле иссохший, бурый лист
прильнул в печальном поцелуе,
но осень всё-таки балует:
погожий день — её каприз.
А следом — ливень золотой
срывался с тополя поспешно,
и как-то грустно, безутешно
томились ветки пустотой...

Октябрь почувствовал размах:
листва и рдела, и желтела,
и крымский воздух переспелый
янтарным мёдом, дыней пах.

Судьба России
Святой называли и дикой,
Боялись, любили и жгли.
Казалась чужой и великой —
Играя с судьбой на пари,
Пытались постичь её тайны,
Её сокровенную суть.
Господь подарил неслучайно
И силу, и жертвенный путь
Духовных, земных испытаний,
В которых смогла бы она
Служить и смиреньем, и данью,
Залогом любви и добра.
Святыни порой попирали,
Святых низвергали, смеясь.
Потом возносили до рая,
Склонившись к земле
и крестясь.
Такая судьба у России:
Прощать, сострадать
и любить,
И прадедов веру и силу
Беречь, как заветную нить.

* * *
Рыжие крылья костра
тычутся в звёздное небо,
в нерасшифрованный ребус,
видимый лишь до утра.
Ночь осязаема мной
в чёрной густеющей плоти,
пахнущей чуть бергамотом,
морем и крымской сосной.
Тихо вокруг — ни души,
только шипящие волны
так же шлифуют упорно
кремний седой в голыши.
Месяц — серебряный лунь,
зорко следящий за нами;
бьётся костровое пламя,
солоноват поцелуй,
радостно сблизивший нас;
искры трещат, как салюты,
в этих счастливых минутах
знаю, что скажешь сейчас…

 

«В творчестве поэта Елены Осминкиной есть драматургический парадокс. С одной стороны… видишь «счастливые берега», поодаль с которыми вначале молодой филолог, а затем успешный поэт дефилирует в своей «поэтической лодке» то на берегах Невы, то на прибрежных просторах Крыма… Получает престижные премии за свое литературное творчество. С другой стороны, ловишь себя на мысли: сколько боли, горечи, а подчас и трагизма заложено в ее строках. И главное: сколько таланта ей отпущено от Бога! Ей до всего есть дело; она сочувствует человеку, мечтает о преображении нашей жизни, но она категорически нетерпима к предательству и подлости. Драматургический парадокс истинного художника заключается в том, что вся глубина знаний, наличие громадного дара только тогда достигает подлинного творческого величия, когда, идя за светом, ты видишь жизнь «с душой невинного дитя». К нашей радости, подобная способность в полной мере дана поэту Елене Осминкиной».