Детский рисунок

из авторской тетради

 

Поэт с Кубани, лауреат Большой литературной премии России и премии «Куликово поле» Николай Зиновьев отметил 55-летие. «Наверное, моя поэзия злободневна. Но не моя вина, что у дня больше злобы, чем доброты. Будь наоборот, моя поэзия была бы добродневной (новый термин? – или такой уже есть?). Ведь это только в детстве и отрочестве мир кажется «закутанным в цветной туман», — говорит поэт.
Наша газета поздравляет замечательного поэта и своего постоянного автора, желает ему дальнейших творческих успехов. Мы рады первыми сообщить о том, что Николай Зиновьев только что был награждён престижной премией «Прохоровское поле». Премия присуждается деятелям литературы и искусства, в творчестве которых в высокохудожественной форме утверждаются идеи нравственности, патриотизма, национальной гордости, воинской чести и преданного служения своему народу и Отечеству.

Элегия

Начало вечного пути.
Сад собирается цвести,
А мне ещё нет и пяти,
Ещё я ангел во плоти.

Это потом мне будет плохо,
Я стану злым, пустой — эпоха,
Мир — непонятным, а пока
Жизнь светоносна и легка:
В ручонке чашка молока,
В другой ручонке корка хлеба
И очень-очень много неба,
Где проплывают облака...

Детский рисунок
Занял дом почти весь лист,
Дом со множеством крылечек.
— Ну, а этот человечек,
Саша, кто он?
— Террорист.

Седьмое чувство
Правдивый стих. Всегда в таком
Статья присутствует тайком.
Закон повсюду к правде строг,
И за неё положен срок.

Но дело, собственно, не в этом.
А в чём? Отвечу, господа:
В том, что родившийся поэтом,
Им остаётся навсегда.

«Да это всё общеизвестно» —
Мне без сомненья возразит
Тот, кто не чувствует,
что бездна
Из самых общих мест сквозит.

*   *   *

С лица Земли улыбка стёрта.
Последней близок срок войне.
Всё чаще в снах я вижу чёрта
С солдатским ранцем на спине.

Он с леденящею усмешкой
До самой утренней зари
Из ранца сыплет головешки —
Всё, что осталось от Земли.

Стансы
Мудрым старый стал осёл,
Говорю без всяких шуток.
Выбираю из двух зол
Между ними промежуток.

А когда немудрым был,
Доставалось и по роже,
Говорят. Но я забыл.
Помню только, что любил
И меня любили тоже.

Неведенье

Хотя в Поэзии нет фальши,
Но и нужды в ней — никакой.
Но время властною рукой
Передаёт её всё дальше.
Зачем? Не знаю. Не пойму.
А может быть, и ни к чему
Мне это знать? И я терзаю
Себя напрасно? Но не знаю
Я даже этого, увы…

Этюд
Иду осенней степью пО ветру,
По небу туч несётся рать.
Как ртуть
разбитому термометру,
Мне своих мыслей не собрать.

Как будто мне и думать не о чем,
Как будто я и не поэт.
А может, мысли все так мелочны,
Что собирать их смысла нет?

 

Памяти
Юрия Кузнецова

Ходил он барином в халате,
Он мог, махнув на полстраны
Рукой, сказать негромко:
«Лайте,
На то вы сукины сыны».

В тот день, когда его не стало,
Когда лик стал белее мела,
Повсюду снова заблистало
То, что при нём
блистать не смело.

Пролог

Мы жизнь ведём? Да чепуха!
Она ведёт нас от греха
К греху, на то имея силу,
О, если б только лишь в могилу.
Но нет, не обольщайся, брат,
Такая жизнь нас тащит в ад.
Но есть, поверь мне,
Жизнь другая...

Встреча
Я шёл, вдыхая запах лип,
Когда меня в костюме строгом
Догнал какой-то странный тип
И разразился монологом:

«Семь тысяч лет живу с обидой:
Хочу я или не хочу,
Но я с Землёй её орбитой
Семь тысяч лет уже лечу.
Так о какой свободе речь?
Весь мир построен на обмане,
Он шарит у тебя в кармане,
Его и жизнь смешно беречь.
Подумай, друг. До новых встреч».
...И растворился как в тумане.

 

Фантасмагория

Льву Орехову
Кто читает, кто зевает,
А не едем ли мы, Лёва,
В «Заблудившемся трамвае»
Николая Гумилёва.
И никто из нас не ропщет,
И глаза свои не трёт,
Видя пальмовую рощу,
Что в Сокольниках растёт.
Вовсе чуждо нам смятенье,
И поджилки не дрожат
Потому, что под сиденьем
Наши головы лежат.

Николай ЗИНОВЬЕВ