Что после?

«Меня тревожит, что у нас практически не происходит обсуждение  того, что надо делать … после выборов».
Владимир Путин.

Серия программных статей премьер-министра РФ и наиболее вероятного кандидата в президенты В. Путина начинается с вопроса о том, как обеспечить «стабильное развитие». Выражая готовность к назревшим и просчитанным реформам, автор полагает, что для этого в первую очередь должен быть определён сам «вектор экономического и социального развития».

Представителями высшего руководства страны проблема так прямо, ребром, ранее не ставилась. Вышедшее на улицы протестное движение заставляет глубже задумываться об истоках напряжённости в обществе. Путин приглашает к диалогу по наиболее важным темам, что в преддверии нового политического цикла весьма своевременно.
Одна из причин несовершенства нашего общества состоит в отсутствии научно обоснованной теории, которая бы служила платформой для успешной политики. Потребность в этом последние годы ощущается всё больше. Создаются национальные проекты, пишутся «стратегии» и «программы» на длительные перспективы. Но в них не говорится, в какой общественно-экономической формации мы живём  и к какой следует нам стремиться. А ведь без ответа  на основополагающий вопрос утрачиваются ориентиры: непонятно, куда идём, что строим.
Широко распространено мнение, что в силу ряда объективных и субъективных причин в 1990-е годы у нас сформировалась далеко не лучшая модель капитализма. Верно и то, что за последние 12 лет сделано немало для вывода страны из глубокого системного кризиса, в котором она находилась. Но не менее очевидно и другое: многие пороки и болезни прежнего периода не только остаются, но и получают дальнейшее развитие. Нельзя считать здоровым общество, где сто миллиардеров нажили свои богатства преимущественно на присвоении бывшей общенародной собственности, средний класс составляет лишь 20% населения, а около трети граждан живёт на пороге или ниже черты бедности. Ущербна экономика, судьба которой целиком  зависит от цены барреля нефти на мировом рынке, а внутренний спрос в огромной мере удовлетворяется за счёт импортируемых товаров и продуктов.
К социально-экономическим невзгодам добавился идейно-психологический синдром, связанный с крушением прежних «дум и вер», уничижением нашей истории. В годы советской власти  в сознании граждан утвердились совершенно иные стереотипы о нормах жизни и справедливости, опиравшиеся на весьма весомые общественные фонды потребления и принцип распределения по труду.
Вступив на путь капитализма, как будто забылось, что его неизбежными спутниками являются экономические кризисы.  И хотя после глубочайшего краха 1930-х годов капиталистическое государство активно вмешивалось в хозяйственную жизнь, добиваясь немалого в сглаживании цикличности, в 1980-е годы перевес склонился в пользу либеральной политики, питавшейся взглядами чикагской школы, что вновь раскачало лодку и ввергло мир в некое подобие былой Великой депрессии. А новый российский капитализм крепко-накрепко привязан к экономике Запада. Стоит ли удивляться, что разбушевавшаяся рыночная стихия всякий раз непременно добирается и до наших берегов. Маячащая сейчас на горизонте вторая волна глобального кризиса вновь грозит затащить нас в свою воронку. Да и цены на углеводороды могут когда-то снизиться…
Спрашивается, как  при таких данностях обеспечить искомое «стабильное развитие» и социальную гармонию? В официальных ответах на этот вопрос долгое  время чаще всего оперировали понятиями: «энергетическая сверхдержава», «средства Стабфонда». Но с опытом пришло понимание, что требуется нечто другое. К тому же темпы роста экономики в сравнении с докризисным периодом сократились почти в два раза, перспектива вернуться на прежний уровень не светит.
В ходе предвыборных дебатов и митингов на площадях представители системной и несистемной оппозиции льют на власть и друг друга ушаты помоев. Каждый тщится представить себя подлинным поборником интересов народа. Но о деле и способах выправления ситуации говорится мало и неубедительно. Должный и беспристрастный анализ сложившейся обстановки дать действительно непросто. Легче дружить против кого-то.
Обличителей коррупции, бюрократии, олигархии, кричащего имущественного неравенства, «нечестных выборов» сейчас пруд пруди. Но где звено, ухватившись за которое можно вытянуть всю порочную цепь? И как направить ход событий в нужном направлении с наименьшими издержками для общества?
Атака
клонов
По выражению ряда аналитиков, Путина «валят» не «болотные» оппозиционеры, а либералы из его собственного окружения. «Болотные» оппозиционеры — только инструмент. Раньше либералы пытались сделать это с помощью президента Д. Медведева, но сорвалось. Теперь решили воспользоваться протестным движением. Неспроста у микрофона на митинговых трибунах рядом с Немцовым, Рыжковым и Навальным то и дело оказывается бывший министр финансов и вице-премьер Правительства РФ Алексей Кудрин, объявивший о готовности участвовать в создании новой либеральной партии. Эксперты не исключают, что санкция на атаку со стороны либералов была получена от западных кураторов на самом высоком уровне. В пользу этого говорят и другие факты.
Выступая на одном из мероприятий состоявшегося в конце января Всемирного экономического форума в Давосе, тот же Кудрин назвал существующую сейчас в России политическую систему устаревшей, что, по его мнению, является главным тормозом развития. Первый вице-премьер Игорь Шувалов публично жаловался на высокую степень монополизации российской экономики, считая её «порождением избранного властями курса», как будто сам он находится где-то совсем от власти далеко. В ходе того же заседания помощник президента Аркадий Дворкович заявил, что основные проблемы вытекают из «чрезмерного вмешательства государства в экономическую жизнь». Его поддержал первый зампред ЦБ Алексей Улюкаев. Такого открытого вызова Путину из его близкого окружения ранее никто не бросал. Ответной реакции пока не последовало.
О необходимости вывода государства из экономики либеральный клан твердит уже много лет, вторя постулату своего духовного лидера. Устранение государства как «субъекта экономических отношений в стране» (Е. Гайдар, Государство и эволюция. — М.: 1995, с. 189) было положено в основу приснопамятных экономических реформ двадцатилетней давности. Тогда это означало курс на скоропалительную ликвидацию общенародной собственности, что по сути означало большевизм наоборот. «Шоковая терапия» и приватизация, включая залоговые аукционы, нанесли экономике грандиозный, ни с чем не сравнимый урон, наречённый его инициаторами «кризисом переходного периода». Олигархический капитализм, так же как в своё время «военный коммунизм», за несколько лет подвёл страну к краю пропасти, на сей раз только с  перспективой перехода контроля над экономикой извне.
В прошлом десятилетии Путин сделал акцент на промышленной политике, а выпестованные в ряде важных отраслей государственные корпорации по замыслу должны были не только способствовать сохранению национального контроля над стратегическими активами, развитию тех сфер, которые частный капитал обычно игнорировал, но и явиться действенным созидательным противовесом чисто спекулятивным олигархам. Этот курс был чем-то сродни НЭП. Тогда Ленин отступил от бездумной национализации и как прагматик принял «смешанную экономику», адекватную обстоятельствам. Политика Путина была таким же логичным и вынужденным отступлением от оголтелой приватизации.
Какое-то время всё шло неплохо, но скоро выявились и отрицательные моменты. Госкомпании уподобились тем, кому должны были показывать положительный пример: их штаты оказывались полны родственниками и знакомыми официальных лиц, они были уличены в коррупции, раздувании окладов высокопоставленным менеджерам и т.д.
Приверженцы Гайдара использовали эти факты, чтобы под предлогом пополнения бюджета страны убедить президента Д.Медведева в необходимости приватизации госкомпаний. Она бы уже и началась, но вице-премьер РФ Игорь Сечин выступил против незамедлительной продажи акций государственных корпораций, так как цены на них в условиях кризисной конъюнктуры весьма низки и торги в настоящее время могут оказаться не в пользу казны. Мораторий, конечно, необходим. Но верно ли само сворачивание таких компаний?
Из проведённой по заказу Аналитического центра при Правительстве РФ экспертизы следует, что как бы скверно ни работали такие корпорации, никто за них не в состоянии решить задачи модернизации и технического перевооружения отечественной экономики. Осведомленный в этих материях директор Института глобализации и социальных движений Борис Кагарлицкий заключил: «Грандиозных достижений у госкорпораций на данный момент нет. Но если их ликвидировать, то, возможно, будет ещё хуже».
Мировая практика показывает, что управляющие государственных компаний добиваются не худших результатов, чем главы частных фирм. Форма собственности не играет  самой важной роли – вопрос в личности руководителя. Известный политический деятель академик Евгений Примаков справедливо полагает, что, хотя в чём-то следует и «разгрузить»  государственные полномочия, «реиндустриализация невозможна, если победит линия на вытеснение государства из экономики». Этот сектор помогает реализовать национальные целевые программы. Такой же позиции придерживается выдающийся российский экономист профессор Станислав Меньшиков, многие другие наши видные учёные. Так не лучше ли укрепить госкомпании квалифицированными кадрами и организовать должный контроль?
В предвыборных программах пяти кандидатов в Президенты РФ атака на госкомпании в наибольшей мере прописана у миллиардера Михаила Прохорова: «Резко снизить участие государства в экономике как хозяйствующего субъекта, демонтировать систему государственных корпораций. Отменить понятие стратегических отраслей, допустить частный капитал к строительству и владению инфраструктурными объектами, включая железные и автомобильные дороги, трубопроводы и аэродромы». Кроме того, глава группы ОНЭКСИМ предлагает расчленить «Газпром» на ряд независимых частных компаний. Некоторое время назад такого типа реорганизация была проведена Чубайсом с РАО «ЕЭС». Ни к чему хорошему, как известно, это не привело. Но приватизация государственных активов и дробление естественных монополий сулит олигархам получение новых лакомых кусков пирога на льготных условиях.
Тезис о необходимости снижения доли государства в экономике отчасти прозвучал и в третьей предвыборной статье В. Путина — «О наших экономических задачах». Он с одобрением воспринимается не только в бизнесе и правых либеральных кругах, но и большинством народа, поскольку коррумпированные чиновники «достали» миллионы простых граждан России.
Тем не менее для выхода из сложившейся ситуации от государственных рычагов не стоит вовсе отказываться. Слишком велики образовавшиеся в обществе диспропорции, противоречия и проблемы. Конечно, государственные институты в максимальной степени должны находиться под контролем народа и выражать его интересы. Как отмечает премьер в той же статье, следует «изменить само государство, исполнительную и судебную власть в России». Думается также, что государство у нас должно оказывать ещё большую поддержку не только крупному капиталу, но среднему и малому бизнесу, всем гражданам. Его вмешательство в экономическую жизнь – отнюдь не конечная цель. Будущее не за государственным капитализмом. Это лишь временное средство решения кризисных (в широком смысле) проблем. И когда всё более или менее нормализируется, можно и нужно будет  ослабить государственные вожжи. Но не сейчас.

Два регулятора
Одной из первой жертв «великих перемен» начала 1990-х стало плановое хозяйство. Речь о необходимости  возрождения его даже в какой-то иной форме до сих пор  вызывает у либералов реакцию быка на красную тряпку. Между тем отвергать с порога макроэкономическое регулирование или приравнивать его к возврату к социализму в корне неверно. Но пусть было бы и так, что с того? Мы же признаем, что отказавшись от прежней системы, выкинули и всё хорошее, что тогда имелось, и что, кстати, давно  позаимствовал у нас капиталистический мир для укрепления своих позиций. А он перенял от нас элементы планирования.
Провалы рынка и его «невидимой руки» ныне не требуют доказательств, так же как и несостоятельность всеобъемлющего планирования и управления из единого центра. Лишь при определённых ограничениях обоих регуляторов (каждый из которых несовершенен) и их комбинации достигается оптимальный для общества результат. Рынок и план — не непримиримые антиподы. Они по своей сути разные способы экономического регулирования. Проблемы и диспропорции возникают как раз там и тогда, когда действует лишь один из них.
Для рационального исполнения регулирующих функций необходимо обладать достоверной информацией о том, что обществу нужно, а что нет. Планирующие органы государства могут обладать такой информацией в сфере производства угля, стали, нефти, газа и электроэнергии. Но в сфере изготовления обуви, одежды, персональных компьютеров, косметики и других индивидуальных товаров и услуг обособленный производитель знает свой рынок и его потребности лучше государственного чиновника и может выполнять свои задачи грамотнее последнего.
Ни в перестроечную эпоху, ни позже вопрос так не ставился. Стоит ли удивляться тому, что, шарахаясь из одной крайности в другую, мы попадаем из огня да в полымя. Разрушив «до основанья» плановое хозяйство, мы выплеснули с водой и ребёнка. Последовавшая тотальная приватизация окончательно спутала карты. Капитал бросился туда, где выгоднее ему, но не обществу. Добыча и отправка на Запад нефти, алюминия, меди, никеля оказались куда более доходными, чем «возня» с обрабатывающей промышленностью и машиностроением, которые вскоре стали хиреть.
Между тем экономика благополучного Запада, а теперь и Востока пронизана плановой деятельностью. И не только в рамках отдельных предприятий или корпораций, что было и раньше, но и на общегосударственном, или макроэкономическом уровне. Она, правда, не всеохватывающая, и не столь жёсткая. Не директивная, как при социализме, а в основном индикативная, т.е. рекомендательная. Наряду с рынком планирование является встроенным в капиталистическую систему регулятором, поддерживающим пропорциональность в рамках всего общества. Закон планомерного, пропорционального развития, ранее больше заполнявший страницы учебников по политической экономии социализма, чем его реальную обюрокраченную жизнь, стал ныне действенным фактором в десятках стран, особенно среди рекордсменов мирового развития.
55 лет успешно действует Генеральный комиссариат по планированию во Франции, где «дирижизм» никогда не стремился подменять собой рынок. Напротив, он его дополняет, стараясь компенсировать  различные сбои, отказы и «близорукость» рыночного механизма. Управление экономического планирования Японии разрабатывает пятилетние планы-программы, также носящие мягкий и индикативный характер.
В странах БРИКС все, кроме нас, широко практикуют макроэкономическое плановое регулирование. В Индии завершена 11-я пятилетка. В Китае, который, как принято считать, вот уже три десятилетия уверенно идет в сторону рынка, с год назад начался 12-й пятилетний план. В Бразилии с помощью сводных планов и программ была произведена модернизация экономики, достигнуты и поддерживаются высокие и устойчивые темпы экономического роста. Лишь мы, опрометчиво похоронившие плановый регулятор, зациклились на одном лишь рынке, да и его быстро умудрились криминализовать и монополизировать. Потому и основательно проседаем в кризисы в отличие от трёх указанных стран, да и отстаём теперь от них по темпам роста более чем в два раза.
Составной элемент индикативного планирования — процедура согласования выбранных государственными органами приоритетов с финансово-промышленными группами, союзами предпринимателей, профсоюзами. Плановые показатели выступают в качестве экономических индикаторов и прогнозов — носителей информации об ожидаемой экономической конъюнктуре. Эти консенсусные механизмы и у нас были бы весьма эффективны и полезны. Совершенно необходим координационный центр, определяющий основные ориентиры развития экономики на ближайшие годы, среднюю и более отдалённую перспективу. И такая потребность не находится в конфликте с интересами частного предпринимательства, не ущемляет чью-либо свободу и демократию. Напротив, если бизнесу нужна продолжительная общеэкономическая стабильность, она её гарантирует.
Глава РЖД Владимир Якунин недавно заметил, что реализации намёток развития корпорации на текущий год не помешало бы наличие в нашей стране общегосударственного планирования. Он напомнил, что знаменитый американский экономист российского происхождения Василий Леонтьев получил Нобелевскую премию именно за разработки в области теории макроэкономического планирования. Кстати, основаны они были на обобщении опыта советской экономики.
Лишь с помощью возрождённого на новой основе планового регулирования можно диверсифицировать нашу экономику. И нечего пугать несведущих людей угрозой реставрации Госплана. Не о том речь. Восстановление планирования необходимо в тех формах и пределах, в которых оно служит стабилизатором и регулятором экономики, но не ущемляет, а помогает другому регулятору — рыночному.

Как быть
с олигархами
Маркс доказал, что через несколько лет всякий капитал превращается в прибавочную стоимость — сгусток чужого неоплаченного труда. Отсюда следовал вывод о правомерности экспроприации экспроприаторов. С капиталами олигархов дело обстоит и того хуже – они с самого начала представляли собой собственность, созданную трудом нескольких поколений советского народа. То, что приватизация 1990-х гг., включая залоговые аукционы, была «нечестной», не отрицают теперь и сами олигархи.
Коммунисты предлагают национализировать банки и крупнейшие предприятия прежде всего в добывающей промышленности. В программах других партий таких рекомендаций нет. Часто  говорится, что отъём собственности чреват параличом экономики, всплеском безработицы и гражданской войной. Как быть?
Расцвет олигархического режима в России приходится на конец прошлого века. Протащив Бориса Ельцина на второй президентский срок, «семибанкирщина» стала частью правящей тогда бал «большой семьи».
Между тем в 1997 г. в стране насчитывалось всего 4 миллиардера. С тех пор их число увеличилось, по меньшей мере, в 30 раз, а совокупные капиталы магнатов возросли в ещё большей мере. Но не стоит спешить с выводом о «растущем засилье олигархии». Критерием в данном случае является не количество миллиардеров, а степень их влияния на политику. А оно-то как раз с приходом Путина к власти несколько ослабло. В Китае миллиардеров не меньше, чем у нас, но там даже нет самого понятия олигарх, так как толстосумы находятся под контролем государства, а не наоборот.
Среди российских миллиардеров немало тех, кто начинал с нуля, не имеет никакого отношения к залоговым аукционам и занимается полезной экономической деятельностью. Правда, среди 20 богатейших россиян «self-made-менов» нет. Все они «унаследовали» бывшую государственную собственность СССР. Но в нижней части списка «золотой сотни» они встречаются часто. К ним относится и занимающий 24-е место в рейтинге «Форбс» Сергей Галицкий (5,5 млрд долл.), основатель и хозяин сети «Магнит», насчитывающей 5 тысяч торговых точек. Своё отношение к олигархам он не скрывает: «Мы — специфически устроенная страна. Есть горстка предпринимателей, которые испортили саму репутацию бизнеса. Это бандиты, или «договорщики», у которых была возможность договориться с властью и пилить советские активы. Теперь народ в бизнесменах видит воров, негодяев, подонков. Что меня, человека, который работает семь дней в неделю, оскорбляет».
Справедливости ради заметим, что отдельные, запятнанные прежде теми или иными грехами, олигархи в последующем действовали более позитивно, поддерживая доставшуюся им собственность в порядке, вкладывая свои прибыли в развитие и модернизацию производства. К числу таких «правильных» олигархов можно отнести ныне богатейшего из россиян Владимира Лисина (24 млрд долл.), главу металлургического гиганта «НЛМК». Он систематически «полирует» свои активы, добивается роста производительности труда и качества управления. Зачастую не без пользы для страны развёртывает экспансию на разных континентах его коллега по металлургическому цеху Алексей Мордашов, хозяин международного концерна «Северсталь». Приобретая западные фирмы, создаются условия для перенесения продвинутых технологий на отечественную почву.  
Другое дело люди типа Абрамовича, пробавляющиеся западными футбольными клубами, мегаяхтами, дворцами и давно переведшие львиную долю своих капиталов на Запад, где и проживают.
Сейчас Березовский в высоком лондонском суде оспаривает у Абрамовича половину их якобы общего гешефта. Прохоров уверяет, что в случае избрания президентом страны, отдаст большую часть нажитых богатств (18 млрд долл.) государству. Если приватизация была «нечестной», то, даже следуя «понятиям» олигархов, «наследники» должны вернуть казне хотя бы половину своих капиталов, а государство гарантировать им сохранность оставшейся доли. В случае, если бы так поступили хотя бы 23 олигарха, стоящих в самом начале списка русского издания «Форбс», бюджет страны пополнится на 150 млрд долл., или на 4,5 триллиона рублей. Заметим, что при планируемой и рассчитанной на несколько лет приватизации госкомпаний казна надеется получить лишь 1,1 трлн руб. – в четыре раза меньше.

Модель и вектор
В третьей «экономической» статье Путина сказано: «Иметь экономику, которая не гарантирует нам ни стабильности, ни суверенитета, ни достойного благосостояния — непозволительно. Нам нужна новая экономика (выделено автором) с конкурентоспособной промышленностью и инфраструктурой, с развитой сферой услуг, с эффективным сельским хозяйством». Справедливые слова. Однако достижение указанных целей невозможно без коренного изменения самой действующей у нас капиталистической модели, носящей ныне бюрократическо-олигархический характер. Отсюда вытекают  монополизм, вопиющее социальное неравенство, коррумпированность и многие другие сдерживающие прогресс общества пороки нашей системы.
Возникает вопрос: что должно служить ориентиром, надо ли вообще равняться на капитализм?
Основатель Всемирного экономического форума в Давосе Клаус Шваб, например, от него не в особом восторге: «Капитализм в его нынешней форме уже не соответствует миру вокруг нас. Мы не смогли извлечь уроки из финансового кризиса… Срочно необходима глобальная трансформация, и она должна начаться с восстановления чувства социальной ответственности по всему миру». А вот мнение известного украинского социолога Александра Леонтьева, недавно писавшего из Швейцарии: «Давос – это место, где собираются люди, которые хотят не то чтобы сохранить старую систему (это уже принципиально нельзя сделать) , но хотя бы продлить её существование насколько это возможно…  На деле либералы (как в России, так и в Украине) до сих пор пребывают под воздействием горбачёвской идеи о «встраивании в мировое сообщество». И главной своей корпоративной целью считают принятие их в мировую элиту. Хоть чучелом, хоть тушкой. Они никак не могут расстаться со своей мечтой, не могут поверить, что великолепный «Титаник» идёт ко дну. Ведь оркестры на всех палубах по-прежнему весело играют, а многочисленные официанты деловито снуют между столиками…».
Мировой опыт подтверждает то, что и капитализм, и социализм обанкротились, а побеждает новая экономическая модель, комбинирующая их достоинства и отсекающая недостатки. Нам не стоит ориентироваться на Северную Корею и идеи Чучхе. Но и действительность в зоне либерального капитализма представляет другую крайность. Глобальный финансово-экономический кризис и набирающее силы за океаном движение «Захвати Уолл-стрит» являются яркими индикаторами: «Неладно что-то в Датском королевстве». Остается третий путь. Нужны гармонизирующий социал-демократический вектор и конвергентная, или смешанная модель экономики.
А начинать нам лучше всего с возрождения макроэкономического планового регулирования, способного обеспечить искомые «стабильное развитие», диверсификацию и реиндустриализацию экономики. Для обуздания олигархов требуется активизировать деятельность Федеральной антимонопольной службы. Умеренно, грамотно проведённые прогрессивное налогообложение и введение налога на роскошь способствовали бы консолидации общества.
*     *    *
В ХVII веке шотландский мудрец Адам Смит, проникнув во внутреннюю физиологию капитализма, создал систему экономических знаний, раскрывшую его преимущества над феодализмом. Но в следующем столетии внутренние язвы и противоречия новой утвердившейся формации проявились в полной мере. И опять нашёлся гений Маркса, теоретически воспроизведший их причины и тем самым обнаживший корни антагонизмов и классового неравенства. Долгое время миллионам людей казалось, что открытые им основной экономический закон и историческая тенденция развития капитализма указали верный путь к Храму. По лекалам «Капитала» строили коммунистический рай в Советском Союзе и ряде других стран.
Опыт, как известно, не удался, но не прошёл даром. Запад впитал в себя некоторые весьма ценные социалистические идеи и вследствие этого заметно укрепил свои позиции в мире. А архитектор китайских реформ Дэн Сяопин, соединив преимущества планового хозяйства с достоинствами рынка, вывел крупнейшую по населению страну на траекторию самого быстрого роста. В китайском «социализме с китайской спецификой» последние два слова означают капитализм.
Смешанная экономика и для нас должна стать твёрдой опорой, с помощью которой мы выкарабкаемся из бюрократическо-олигархического капитализма и встанем на путь, по которому идут наиболее успешные страны мира. На этой базе может быть создана и новая столь необходимая России идеология. При этом нам не надо отказываться от своего прошлого, будь оно социалистическое или капиталистического. У каждой из систем есть свои плюсы и минусы. Но каждая в её развернутом и абсолютизированном виде нам не подходит. В одном случае имеется явный перекос в сторону общественного начала. В другом — в пользу индивидуального, или эгоистического, также заложенного в каждом человеке. А нам нужна система, поддерживающая разумный баланс и гарантирующая при этом стабильное развитие.