slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

А мы никак свой дом не обиходим

Творчество иркутского поэта Владимира  Скифа (Смирнова) я открыл для себя в прошлом году на чудесном празднике «Сияние России», проводимом местной писательской организацией  под чутким руководством прославленного земляка Валентина Григорьевича Распутина.

Выпускник Иркутского университета, автор 14 поэтических книг, Владимир Скиф пишет о Родине, чуде Байкала, сибиряках, русской душе и любви. Его поэзия — щемящая,  яростная, нежная — говорит с читателем как с другом. И никого не может оставить равнодушным.

В. Линник.


В МЕТЕЛЬ

Весь мир надорван по самой середине. А так как сердце поэта — центр мира, то в наше время оно тоже должно самым жалостным образом надорваться. В моём сердце прошла великая мировая трещина.

Генрих Гейне.

Тихо звучит моя грустная лира,

Ей отвечает в вечерней дали

Необозримость небесного мира,

Неизмеримость тяжёлой земли.

 

Слышится стонущий посвист

метели,

В окна души забивается мгла.

И проникает в оконные щели

Острой тоски за иглою игла.

 

Не ощущается крепости жизни

В тёмном сцепленье земли и небес.

Воет душа об угасшей Отчизне,

Воет, как пёс, обездоленный лес.

 

Крошится в пыль основание мира,

Горестей всех на земле не объять.

Вот и кричит, и пытается лира

Трещины мира любовью спаять.

 

ПОЖАРЫ

Пожар! Пожар! Смотрите,

братцы,

Горят Одесса, Петербург.

И Киев начал разгораться...

На всех пожарах страх, сумбур.

 

Олигархические стаи

Горят, горят. Огонь жесток.

Уже Свердловск и Томск пластают,

Во всю горит Владивосток.

 

Boн запылал «Норильский никель»,

Как будто не в своём уме.

В самой Москве — пожар великий,

От шапок, вспыхнувших во тьме.

 

Пластают шапки. Шапок горы.

Поэт стоит и говорит:

— Неужто все в России воры,

Ведь шапка  каждая горит?!

 

*  *  *

Так чего же хотим мы, на что рассчитываем? Мы, кому не быть победителями... Всё чаще накрывает нашу льдину, с которой мы жаждем надёжного берега, волной, всё больше крошится наше утлое судёнышко и сосульчатыми обломками истаивает в бездонной глубине.

«В поисках берега» Валентин Распутин (Из речи при вручении премии

им. А. Солженицына).

Просвета в жизни не видать,

Хоть в тёмных снах повисни.

Осталось думать и страдать

Об уходящей жизни.

 

А жизнь качалась, как паром,

Идущий в ночь без цели.

И берег зацепить багром

Мы в скалах не сумели.

 

И вот несёт по морю нас

На палубах некрепких,

И посреди чужих украс

Борт разбивает в щепки.

 

Нас много — русских мужиков,

Едва-едва живущих

И до заветных берегов

Уже не доплывущих.

Лишь тот бессмертным прослывёт,

Кто раненый, избитый,

И доплывёт, и оживёт

С Отчизною убитой.

 

Щепка

Он по деревне ходит редко,

Не — юноша и не — старик.

Он сух, как щепка,

прям, как древко.

Он — то ли вечность, то ли миг.

 

Не говорит. Но скажет — метко

О том, что мир — палач и плач.

В руках — туман... И вдруг соседка

Из рук его берёт калач.

 

И дом его — не дом, а клетка

Обетованна и пуста.

Он вправду — голубь или метка

О бытовании Христа?!

 

Среди двора зажглась прищепка,

Как Вифлеемская звезда.

Он — древнего Распятья щепка,

Отколотая от Креста.

 

ПРОПАЩИЙ ЧЕЛОВЕК

Среди Москвы стоит пропащий,

Совсем пропащий человек,

Ледащий, пьющий, в норах спящий,

Страной потерянный навек.

 

Пустопорожний, жизнь влачащий,

Не обустроенный никем,

Как будто в пропасти лежащий,

Разбитый, ржавый «АКМ».

 

Я мимо шёл. Стоял пропащий,

Но милостыню не просил.

Кольцо Садовое, как хрящик,

Он будто бы перекусил.

 

И я подумал: смрад гремящий,

Или Москвы большой гарем

Его разбудят, и — пропащий

Вдруг превратится в «АКМ».

 

СВЯТАЯ

To пропадая, то взлетая

Сквозь грозовые облака,

По небосводу шла святая,

Как Божья веточка — легка.

 

Необъяснима, благодатна,

С дождём целительным в ковше.

И стало чисто и опрятно,

Как будто в церкви — на душе.

 

*  *  *

Занемела душа — в ней такая

печаль и пустыня.

Я — Отечества сын, у которого

сердце болит,

Оттого, что в стране, до озноба

родной и постылой,

Прокатился, как смерч по земле,

чужеземный болид.

 

Космос хоть и велик, он к убийству

земли равнодушен,

Он — темница души, кладовая

безглазых планет.

Только строгий Господь собирает

светлейшие души,

А к неверным и злым у него

снисхождения нет.

ЧАДО

Все  духовника мы ищем,

Чтобы святителем стал.

В церкви у паперти нищий

Клянчил презренный металл.

 

Молча старушка глядела

На угасающий мир.

Рядышком чадо сидело

В лёгкой одежде из дыр.

 

Чадо молилось и крепло,

Зрело, росло на глазах,

Будто бы Феникс из пепла

С нимбом на светлых власах.

 

ОРЕОЛ

Вот злобный гений появился.

Слетел, как молодой орёл.

Он в ореоле зла светился...

Я взял и сдёрнул ореол,

Как будто кожицу лягушки,

Спалил её живым огнём —

И нет орла.

Костюм кукушки,

Смеясь, я застегнул на нём.

 

СВИСТ

Я слышал свист по всей земле

родимой,

Аж в трубку заворачивался лист.

Свистела жизнь, а может, я,

гонимый

По белу свету, превращался в свист.

 

Свистел камыш,

свистел в машине поршень,

И нёс её в неведомый предел.

В бугристом небе кривоклювый

коршун,

Как будто бритва, крыльями

свистел.

 

Свистело небо над Кремлёвской

башней,

Свистел дырою — взорванный

вагон.

И, пролетая над страною падшей,

Свистел закон, как будто

бы дракон.

 

Дела — свистели — бизнесменов

юрких,

Тела — свистели — проданных

невест,

И ртами тьмы, как воровские урки,

Свистели окна. И свистел подъезд.

 

Свистел мужик, пропивший жизни

повесть,

Свистел дурак, страну свою круша.

Свистела горлом — раненая совесть,

Свистела болью — голая душа.

 

ГРАВИЙ

Нет земли и родней, и кровавее,

Чем российская наша земля.

Я иду по Отчизне, по гравию,

Сыплют гравий листвы — тополя.

 

В небе звёзды цепями опутаны,

Как опутана горем судьба.

Листья ломкого тополя хрупают,

Или это хрустят черепа?

 

Сколько их после ига ордынского

Изошло из родимых полей —

Куликова и Бородинского,

А мне слышится хруст тополей.

 

Этот хруст, этот скрип всё

кровавее...

Под покровом жестокой судьбы

Мы, как будто бы ходим по гравию,

Ну, а это — глазницы, и лбы.

 

Неужели Святого Егория

Потеряла земля и судьба,

Если снова и снова история

Катит русских людей черепа!?

 

тьма

Стынет сердце от озноба:

Вся страна ослеплена.

Ждем надежду, смотрим в оба,

Но Россия — тьмой полна.

 

Сколько горя, сколько срама!

Мир в уме иль не в уме?

И моя вздыхает мама,

Не найдя себя во тьме.

 

СЛАВЯНАМ

А между нас — позор немалый —

В славянской, всем родной среде...

«Славянам» Ф. И. Тютчев.

Неужто наваждение слепое

Славянами владеет, как судьба?

О, древний спор славян между собою,

Он до сих пор не исчерпал себя.

 

До сей поры

нас Бог, как шельму, метит,

В своих пожарах мы опять горим.

Неукротимы под пятой у смерти,

Опять свою гордыню не смирим.

 

Нас по углам хулители разводят,

И снова между нами, без затей,

Жируют и врагов для нас находят,

Изводят наших собственных детей.

 

А мы никак свой дом не обиходим,

Свистим в кулак

и свой сжигаем флаг.

Мы нацию на кладбища выводим

И строим новый для себя — ГУЛАГ.

 

Да где же вы, славяне? Украина,

Россия и родная Беларусь?

Торчат ножи — раздоры

в ваших спинах

А ведь когда-то всех спасала Русь!

 

ГЕРБАРИЙ

Мой друг создал гербарий века,

Он всех подонков засушил:

Пройдоху, недочеловека,

Чубайса, что не тратил жил

 

На горемычную работу.

Архаровца, что рубит лес.

Наркобарона, беззаботно

Живущего в «стране чудес».

 

И проститутку, и актрису,

Что в пошлости обнажена,

И Моисеева Бориса,

Который всей Москве жена.

 

И олигарха, и бандита,

И телекиллеров страны,

Которыми она убита,

Хотя и не было войны.

 

«Кривого зеркала» нахалов,

Чей смех постыден всей стране.

Тупых, бездарных генералов,

Сгубивших генофонд в Чечне.

 

Всех прочих «оборотней» жизни,

Россию жрущих, вставши в круг.

А нужен ли моей Отчизне

Гербарий твой, скажи мне, друг?!

Владимир СКИФ

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: